Левва - Было в городе на Каме. Рассказы и стихи

Освободившись от ноши, женщины брели обратно к грузовику за новыми мешками. Всё действие шло при абсолютном безмолвии участников.

За наблюдением происходящего Вера совсем забыла о цели своего прихода, как вдруг худая женщина, подняв на ходу правую руку к затылку, где покоился верх мешка, непостижимым образом проделала щель в сомкнутых его краях и резким движением корпуса сплеснула струю соли на дорожку. В одно мгновение девочки подскочили к россыпи и горстями стали собирать серые мутные кристаллы, ссыпая их в свою тару. Секунда-другая – и всё закончилось, они вернулись на свои места, как и прежде, в выжидательную позу. Вера ощупала свой мешочек: стакана два соли там осело. И она решила уйти, хотя разгрузка была в самом разгаре.

На душе было скверно, тяжело, стыдно почему-то перед женщиной за её нелёгкий манёвр ради них, сидящих в ожидании. «Что станет с девушкой, почему она пошла на такую ужасную работу?»

Поглощённая невесёлыми размышлениями, Вера дошла до Собора, но не поднялась в город, а предпочла плестись по пустынному берегу затона, вдоль самой кромки воды. Мешочек с солью, затянутый шнурком наподобие кисета, болтался у неё на запястье.

В прозрачной прибрежной воде шмыгали беспечные мальки. Так и тянуло пугнуть их по привычке. Бездумно Вера на ходу наклонилась к воде. Сделать следующий шаг не удалось: одна нога зацепилась за что-то, и хоть и взмахнула Вера руками – не помогло, мгновенное приземление «ласточкой» наполовину в воду, наполовину на мокрый песок было неизбежным.

– Платье!! Как же так? Во что оно превратилось?! Только не плакать, не плакать! – Вера силилась подняться так, чтобы не запачкаться дополнительно, хотя о чём уж было беспокоиться: вся она от плеч до сандалий впечаталась в мокрый песок.

– Откуда ты, прекрасное дитя? – вдруг раздалось над ухом, и одновременно крепкие руки подхватили её за подмышки и поставили на ноги. Совершенно растерявшаяся Вера подняла глаза. Юноша – старшеклассник. Лицо, голос, одежда не оставляли никаких сомнений – из эвакуированных. Интонация насмешливая, весёлая, и глаза смеются откровенно, синие, в мохнатых ресницах. Он стряхивал песок с её плеч и рук, дёргал и колыхал подол, напевая:

– Невольно к этим грустным берегам

Меня влечёт неведомая сила…

– Князь – еле слышно произнесла Вера.

– О, русалочки читают Пушкина?

И синими глазами – по лицу!! Как ударил! И трепет непонятный, никогда не испытанный прошёл по телу, и сжалось что-то внутри от боли щемяще-сладкой, и горло перехватило. А он вдруг отвел её растрепавшиеся волосы от лица и заглянул прямо в глаза: «Красивая девочка, оказывается! Ничего себе, город на Каме!» – и засмеялся невесело. Лицо исхудавшее, и словно впечаталась в него глубокая печаль. Вздохнул, выпрямился, сделал шаг от Веры и внезапно наклонился: что-то поднял с земли.

– Не иначе, жемчуг? – опять весело-насмешливо: в руках у него был верин мешочек, целёхонький и сухой. Подошёл, навесил мешок на послушную её руку, секунду помолчал, глядя на неё, потом взял её голову в обе ладони, чуть отклонил назад и поцеловал Веру в лоб: – Будь счастлива, девочка!

Вера стояла, оглушённая новым чувством. Вот «князь» отвернулся от неё и сделал несколько шагов в обратную вериному пути сторону. И когда непонятная обида брызнула у Веры слезами, он вдруг обернулся и, улыбнувшись, помахал ей рукой.

* * *

Никогда больше Вера не встретила своего князя, хотя помнила всю жизнь.

Стало известно вскоре, что несколько старших мальчиков из эвакуированных добились отправки на фронт.