Александр Сих - День К. Сказки для взрослых

Судья также веселился вовсю, но карточки, как и положено, раздавал направо и налево. Важные персоны, насмеявшись в первом тайме, второй тайм с удовольствием проспали и остались, в целом, игрой очень довольны.

Ну и последний удар, к которому, надо сказать, Президент уже был готов, хотя отразить всё равно не сумел, был нанесён вечером, когда здание оперы, а также театры, рестораны, бары и площадь, на которой должны были выступать звёзды эстрады, оказались, как и трибуны стадиона, пусты. Такой оказии не случалось даже в тяжкие времена страшных, опустошительных войн, потому что эгоистичное стремление человека к веселью, утехе и получению телесных удовольствий блокирует душевное сопереживание человеческому горю и людским страданиям. И оправдание всегда под рукой – не унывать и с оптимизмом смотреть в будущее. Но в этот раз что-то в сути человеческой природы дало сбой.

Затянувшаяся растерянность среди звёздных скоплений оперы, театра и эстрады вылилась в яростное возмущение многих из них недопустимым поведением толпы, посмевшей хамски плюнуть в их тонко устроенные и легко ранимые души. Ранимые души в отместку также плевались, ругались не литературными словами и совсем не мелодичными голосами, а некоторые, наиболее ранимые, показывали в пустоту неприличные жесты.

И лишь немногие представители культурного «Олимпа», наглядно прочувствовав свою уязвимость и зависимость от этой самой толпы, спустились со своей лучезарной горы, принесли в многочисленные видеокамеры слёзные извинения, потом с энтузиазмом исполнили свою работу, а причитающийся гонорар перечислили детям, нуждающимся в лечении. Однако всех звёзд затмила оперная труппа во главе с мировым тенором. Они во всю мощь своего таланта выдали на бис пустого зала оперу «Пиковая дама», три раза выходя на сцену для поклона, далее, как и положено, извинились и перечислили деньги, а после этого, уставший тенор Герман, дал интервью-монолог, где усиленно поднимал – лежавшие до этого без чувств – важные жизненно философские вопросы, откровенно вскрывал гнойные язвы человечества, и в частности – культуры и искусства, призывал людей к любви, доброте, гармонии, закончив свою пламенную речь монументальной фразой Бетховена: «Я не знаю иных признаков превосходства, кроме доброты».

А вот последними словами Президента – не совсем, конечно, последними, а только последними перед сном, – измученного физически и морально, были менее возвышенными, но не менее прочувствованными:

– Грозился, грозился и всё-таки наказал! Такой позор! Для меня сегодняшний день стоил десятка лет жизни! Ну, нельзя же так жестоко шутить! Это бесчеловечно! – и вдруг призадумался. – А если эта шутка не закончится одним днём? Он бывает жесток и злопамятен, уж я-то его знаю. Что же, в таком случае, будет дальше?

Но дальше, на радость многим, всё стало на свои места, и жизнь покатилась, как и прежде – Солнце светило всё ярче и грело всё теплее, а духовный туман сгущался и становился всё плотнее и плотнее, охлаждая души людей всё сильнее и сильнее.

Приближался первый маленький юбилей – 5 годовщина со дня самой необычной и оригинальной попытки массово напугать коррупционеров. Удивительного случая, так и оставшегося до сих пор неразгаданным. Ни один учёный не смог внятно и убедительно доказать ни одну выдвинутую гипотезу, и ни один врач не сумел поставить хоть один мало-мальски научно обоснованный диагноз, удовлетворяющий всех оппонентов и скептиков. Ведь никто из них незнакомца никогда в глаза не видел, а Президент молчал и театрально делал вид, что удивлён не меньше остальных. Но то было вначале.

Тот страшный испуг, который пять лет назад доводил нечистоплотных граждан, с плотно засевшими в душах и головах маниакальными мыслями о деньгах, до инсультов и инфарктов, до истерии и шизофрении, давно прошёл. И хотя ежегодно, утром первого апреля, они, едва проснувшись, первым делом осматривали свои ладони, а потом, умываясь, пристально изучали всю имеющуюся в наличии площадь лба, но того панического страха, который их душил в первый год, уже не было.

Ужасно неприятный инцидент больше не повторялся, а так как об этом и раньше, особенно в высшем руководящем составе, говорить было не принято, ибо считалось неприличным, то вскоре сей реальный случай принял мифические очертания. И если в старину на то, чтобы исторический случай или историческая личность обросли героическими вымыслами, превращая их в седую легенду и миф, уходили столетия, то на сию аномалию понадобилось всего несколько лет, чтобы алчность преодолела инстинкт самосохранения, сделав из кошмарного события сказку и анекдот.