Александр Сих - День К. Сказки для взрослых

– Неужели нас так много? – скорее обрадованно, чем удивлённо спросил мэр, и совсем, как оказалось, не бывший.

Агент глянул на своих подчинённых, стоявших на достаточном расстоянии, чтобы не услышать его шёпота.

– Скажу больше, по секрету: все депутаты, весь кабинет министров, то бишь, наше правительство, ходят, кто рискнул выйти, в кепи с длинными козырьками и белых перчатках. Даже сам Президент, по такому знаменательному случаю, отменил все речи и перенёс все встречи, и только по телефону принимает наши доклады о проделанной работе. Вот такие обстоят дела. Только это между нами. Т-с-с-с, – и приложил свой палец к губам мэра. – Идите, пишите.

Но в этот момент затрезвонил телефон. Звонила жена. Градоначальник умоляюще посмотрел на своего спасителя:

– Товарищ начальник, можно ответить жене?

И человек, с ледяным взглядом и добрым сердцем, дал добро:

– Быстренько обрадуйте супругу и бегом к столу. Время не ждёт! Не вы у нас один. У нас ещё уйма работы… аж до полуночи.

Примерно недели за две до очередного празднования Дня «К», государственного праздника, уступающего по значимости лишь Дню Великой Победы, у Президента ночью случился конфуз. Нет, конечно, не тот, что случается с маленькими детьми, пожилыми людьми и хроническими алкоголиками. Просто как-то совершенно неожиданно во сне ему открылась страшная тайна. Кто-то шёпотом, по большому секрету, сообщил ему, что его народ – подумать только! – его, Президента, не любит. И не то, чтобы совсем не любит, но в последнее время, прямо скажем, как-то недолюбливает. Не долюбливает до той степени обожания, которую он считал уже пройденной отметкой в легендарном марафоне к вечному сиянию славы.

И даже во сне он категорически отказывался в это поверить, негодуя и требуя доказательств. Но самое интересное то, что доказательства ему были незамедлительно предъявлены, однако, проснувшись, он совершенно их не помнил, хотя во сне, это он помнил точно, они выглядели настолько убедительными, что Президенту сделалось больно и тоскливо от такой чёрной неблагодарности и несправедливости. Он ведь действительно свято верил, что творит сплошное благо и что-что, а уважать и любить его просто обязаны! От такого разочарования Президент проснулся злым. И он, конечно, мог бы плюнуть на подобную глупость, но его сильно беспокоили странным образом стёршиеся начисто из памяти факты и аргументы, казавшиеся во сне стальными, и которые теперь, уже находясь в сознательном уме и твёрдой, непреклонной воле, смог бы с лёгкостью опровергнуть.

Он сел на кровати, тряхнул головой и громко воскликнул, пытаясь, видимо, хоть таким образом отмести прочь сонное наваждение и убедить себя в полной несостоятельности каких-то дурацких и уже сильно туманных доказательств, представив всё, как типичный дурной сон. Самый обычный кошмар, от которого, почему-то, не застрахованы даже самые великие люди, к коим он, без всяких сомнений, причислял и себя.

– Да чушь всё это! Ерунда! Этого просто не может быть!

– Может. И даже, очень запросто.

Баритон, с лёгкой хрипотцой, раздался из темноты и, ничуть не напугав Президента, ещё больше его разозлил.

– Что-то давненько тебя не было?! – недовольно сказал он, включая ночное бра, висевшее прямо над головой. – С чем пожаловал на этот раз, шеф?

Вопрос был задан в ироничной форме с ударением на слово «шеф». Тёмная фигура, сидевшая в мягком кресле возле журнального столика, чуть зашевелилась, но осталась на прежнем месте.

– Ну, во-первых, – ответила фигура, коей являлся всё тот же незнакомец, который в своё прошлое посещение помог Президенту нанести смертельный удар по коррупции, и в честь того дня Президент величайшим указом и учредил тот праздник, который был уже на носу, – для тебя я не просто шеф, и даже не босс. А если по большому счёту, то можно сказать – бог. Да, именно так. Поэтому, друг мой, всегда помни, кто является тебе другом! А во-вторых, – почему, вместо ошеломительной радости, я слышу непозволительную дерзость? Выказывать столь бесцеремонно чёрную неблагодарность тому, кто не раз в трудные времена приходил на помощь… это не просто хамство, а предательство и подлость. Эти качества я приемлю по отношению к другим, но жестоко, радикально пресекаю по отношению к себе. Неужели твоя мания величия зашла так далеко? Берёшь пример с друга и соседа?

Президент, осознав свою опасную оплошность, с трудом выдавил из себя скромные извинения, к коим он был совершенно непривычен, как, впрочем, и к скромности: