Родион Белецкий - Яростный Дед Мороз. Рассказы

На сцене гремела музыка. Компания хулиганов – главных злодеев пьесы синхронно размахивала руками и широко расставляла ноги. Главный режиссёр любил танцы в стиле «Юноны и Авось». В труппе это называли «захаровщиной». Подобные пляски украшали почти каждый спектакль театра. Даже «Три сестры».

Главный крикнул. Музыка остановилась. Артисты стояли на сцене и слушали замечания, переминаясь с ноги на ногу, как лошади.

Завлит решительно подошла к драматургу и встала возле него. Миша посмотрел на Людмилу Алексеевну снизу вверх, тут же вскочил и пересел на соседнее место. Людмиле Алексеевне эта торопливость понравилась. Она с удовольствием устроилась в своём кресле.

На сцене артист Зотов играл желваками, сверлил драматическим взглядом амфитеатр. У зрительниц за пятьдесят от этого взгляда немели ноги. Однако на молодого драматурга из Москвы игра Зотова не произвела впечатления. Миша некоторое время смотрел на сцену, затем с улыбкой повернулся в её сторону:

– А это кто?

Людмила Алексеевна набрала воздух и торжественно произнесла:

– Народный артист России, лауреат премии губернатора «Хрустальное дело» Валентин Зотов.

– По-моему, он сейчас лопнет.

Людмила Алексеевна не нашлась, что сказать, кроме как:

– Его очень любят наши зрители.

– Понятно.

Это «понятно» просто вывело Людмилу Алексеевну из себя:

– А у вас в пьесе нет финала. И это не только моё мнение.

На сцене грохнула музыка.

– Что?

Он сделал вид, что не расслышал.

После репетиции Людмила Алексеевна отправилась в библиотеку к своей доброй подруге Виане.

В таком спокойном месте, как библиотека Виану охватывала паника как минимум трижды в день. Она хронически ничего не успевала и постоянно всё теряла. Однажды она потеряла двухметровый торшер.

Можно было точно сказать, что Виана сидела на своём месте. Читать ей не нравилось, но она по-настоящему любила книги. Всё равно, что иной матери не обязательно вести с ребёнком долгие беседы, чтобы любить его от всего сердца.

Людмила Алексеевна приходила к Виане поговорить о падении русской культуры. Пока она говорила, Виана занималась своими делами, и могла не смотреть на подругу, но Людмила Алексеевна знала, Виана её внимательно слушает. Умела Виана и поддакивать.

В этот раз, жалуясь на драматурга из Москвы и на его бездарную пьесу Людмила Алексеевна была особенно красноречива:

– …приезжает эдакий наглый, самодовольный молодчик от драматургии и начинает смеяться над авторитетами…

Людмила Алексеевна, когда нервничала, говорила тише, чем обычно, безупречно строя предложения. Её русскому языку можно было позавидовать.

Виана переставляла книги, слушала Людмилу Алексеевну, но не сопереживала, а только хихикала. Она стояла спиной к Людмиле Алексеевне и её попа, обтянутая штанами из подобия обивочного материала напоминала диванную подушку. Людмила Алексеевна начала раздражаться:

– Ты ничего не понимаешь в театре, – заявила она Виане.

– Ага, не понимаю, – сказала Виана лукаво, и снова хихикнула, – И в драматургах ничего не понимаю, молоденьких.

Как могут дружить люди, стоящие на разных ступенях развития ?

Людмила Алексеевна ушла, холодно попрощавшись с подругой, что, кстати, рассмешило Виану ещё больше.

На улице Людмила Алексеевна часто здоровалась с собаками. Она просила вежливо разрешения у хозяев, мол, можно я с вашей собачкой поговорю, потом нагибалась к животному и ласково с ним разговаривала:

– Ну кто у нас здесь такая прелесть? Кто у нас умная и красивая? Ну, здравствуй, весёлая мордочка…. И так далее и тому подобное.

Вот и сейчас ей встретилась симпатичная пожилая лайка, с которой она беседовала под пристальным взглядом хозяина.

Парикмахер молча наблюдала, как Людмила Алексеевна разматывала волосы, уложенные в пучок. Волосы были тонкими, и в пучке их уместилось много. Они упали на спину, и концы их, покачиваясь, остановились ниже лопаток. Людмила Алексеевна не стригла их со времён развода, только расчёсывала.

– Точно отрезать? – спросила парикмахер, – Не жалко?

Людмила Алексеевна рассматривая своё отражение в зеркале, ответила не сразу:

– Отрезайте. И причёску сделайте.

– Какую?

– Модную, пожалуйста.

Парикмахер достала перекись водорода и плавательную шапочку с рваными дырками. Модные причёски делались у них по старинке.

На служебном входе театра артист Кудрявцев разговаривал с вахтёром. Двумя локтями он упёрся в стол, с каждым словом приближая к собеседнице своё красное, усатое лицо.