– А колокола почему будут деревянные?
– Чтобы мертвых раньше времени не разбудить, – ответил Климентий и остановился. – Так, подожди-ка, Александр… Вот тут направо поворачиваем.
Вскоре нашли могилу, на металлической табличке которой имя покойника полностью съела ржавчина.
Именно такая, безымянная могила была нужна Климентию.
Он освободил зеркало от простыни, положил его на могилу лицевой стороной к небу и забросал тонким ровным слоем снега. Затем взял клетку, по очереди оторвал головы четырем канарейкам и положил их тушки на землю в тех местах, где находились четыре угла зеркала.
– Зачем это? – спросил судья.
– Благо ушло в могилу, и птицы будут сторожить его до рассвета, чтобы не вернулось в Анну, – объяснил Климентий и очистил от снега центр зеркала – получилось круглое окошко размером с блюдце.
Климентий вытер руки от канареечной крови простыней, бросил ее в сторону, и они с Александром направились обратно к лифтбеку.
Как только их шаги стихли, на могиле вокруг зеркальной дыры возникли маленькие, размером с ладонь, черти, расселись на снегу, как рыбаки возле лунки, и стали ждать. Через полчаса в тучах образовался просвет, в котором выступила полная луна. Когда она отразилась в зеркале, черти вскочили и принялись танцевать с мертвыми канарейками. Чертей было больше, чем канареек, и канарейки пользовались успехом. Это продолжалось шестьдесят шесть секунд, затем луну снова скрыли тучи. Черти побросали своих окоченевших безголовых партнерш и стали исчезать среди оград. Последний из них пропищал вслед луне:
– Прощай, наша бледная родина!
Перед рассветом Благо придвинулось из глубины могилы ближе к поверхности. Наконец оно почуяло, что канарейки ему больше не страшны, выпрыгнуло на свободу через зеркальную дыру и быстро покатилось между могил в поисках нового клиента.
Миндальный орех в раскалённых клещах революции
Повивальная бабка продезинфицировала старинный кинжал виноградным спиртом, перерезала им пуповину и приняла меня на руки. Так 9 апреля 1980 года в одном из горных сёл Сванетии я появился на свет. Моя мать – горская еврейка, а по отцу я грузин, правнук Иосифа Джугашвили, который взял себе партийный псевдоним Сталин и после этого захватил 1/6 часть мира. Моё полное имя – Давид Мамукович Джугашвили.
В тех местах кое-где до сих пор нет электричества, и разреженный воздух горчит от дыма горящего в печах навоза. Бывает, вечером ясно видны белые вершины гор за десятки километров, а утром такой густой туман, что не видать вообще ничего. Это и есть причина неукротимого воображения кавказских мужчин, ведь время от времени им приходится воссоздавать окружающий мир с начала. А как иначе? Если выйти в таком тумане на улицу, не понимая где что, можно сорваться со скалы или по ошибке зайти в дом, где тебя не очень рады видеть, и ещё неизвестно, что хуже.
Поэтому кавказцы, проснувшись, долго лежат на своих топчанах и, придумывая мир, дополняют его кто как может: кто-то мечтает вырастить гигантский урожай фруктов и продать, кто-то – приручить пару шайтанов, чтобы они работали за него и выполняли разные деликатные поручения, кто-то – о том, что именно в их селе родится очередной вождь нации, и уж наверняка найдётся почтенный мохуци [1] Старик (груз.).
с длинной седой бородой, перевитой чёрными прядями, который в утреннем полусне щупает девушку или мстит кому-то за обиду полувековой давности.
По этой же причине горцы редко болеют: поскольку болезнь проявляется скорее в воображении, чем в реальности, кавказец сам для себя лучший врач, если не только придумывает предметный мир вокруг, но и созидает свой внутренний мир, держит всё под контролем, как диктатор.
Кавказских женщин это не касается, потому что они просыпаются раньше мужчин и постоянно заняты хозяйством. Даже у богатого мужа жена не может сидеть без дела, это неправильно, так что обычно в одной руке у неё поварёшка, а другой она качает ребёнка. Как ни странно, это делает их счастливыми – кавказская женщина страдает, если вынуждена много думать и принимать важные решения.
Почти весь двадцатый век мои предки провели в горах, вдали от цивилизации, помалкивая о родстве со Сталиным, и поэтому спаслись. Дед пас баранов, отец разводил пчёл, а потом был каменщиком – строил дома и клал печки по всей округе.
В 1990 году, накануне распада СССР, родители переехали со мной в Тбилиси. Я был единственным и поздним ребёнком в семье. Отец принял решение спуститься с гор, под старость лет он понял, что нам уже не грозит опасность из-за вопроса крови, то есть из-за нашего предка-генералиссимуса; отец также решил, что я должен получить образование.
Читать дальше