Валентина Спирина - В центре весны. Девять Жизней. Апрель. 2020

В одежде зеленеющих лугов
Со снегом белоснежным флиртовала.
К чему весной опять зимы покров?
И снег не тот, какой-то мокрый, талый.

На подступах пронырливый июнь,
В преддверии загадочного лета.
Ох, видно ждёт ещё не мало бурь,
Чудаковатый взгляд сказал об этом.

Весь этот год совсем не задался.
Глядят деревья ввысь на неба просинь.
Придёт за летом странностей полна
Безумная такая леди-осень.

Затуманилось небушко синее,
И луна заигралася с тучами.
Мир фантазий накрыл нас лавиною.
Три совы. Все с крылами могучими
Охраняли Ивана с Жар-птицею,
Пролетая над водной границею.

По-над лесом, над полем, над реченькой.
У Яги жили совы с рождения.
(Подкрепиться бы им человечинкой).
Выполняли они поручения.
Били крыльями, как оголтелые,
Слыли умными, верными, смелыми.

Ослепило Жар-птицы сияние,
В голове сильный стук, будто молотом.
До чего же красиво создание,
Как червоное мягкое золото.
Знать царевич был очень уверенным,
Шёл на всякое трудное дело он.

Словно крылья гигантские по ветру,
Обнимали пространство бескрайнее.
Так ковёр-самолёт нёсся по небу,
В тридесятое царствие дальнее.
И на нём был узор. Выткан, думаю,
По краям древне-кельтскими рунами.

Под Иваном поля расстилалися.
Речка сонная, с хилою зеленью.
А закат отдавал розой алою,
Точно в дивном саду свежесрезанной.
И деревья разбросаны редкие,
Источавшие запахи едкие.

Наш царевич нежданно-негаданно,
Встретит скоро Елену Прекрасную.
Приведёт во дворец, с дивным садом и…
Жизнь покажется вечною сказкою.
Убегут в чудный мир от реальности,
Что страдает от неидеальности.

Удивил нас апрель белоснежным искрящимся снегом,
Что слетался на землю из вызревших за зиму туч.
Он то таял опять, то затем поражал нас разбегом.
Настигал непременно его робкий солнечный луч.

Расцветала весна, раскрывая навстречу объятья.
Ей ни дождик, ни снег, ни жара, ни мороз нипочём.
Все девчонки одели красивые модные платья.
Ароматом духов был наполнен проснувшийся дом.

В отраженьи зеркальном счастливые видятся лица.
В голубых и зеленых, и карих глазёнках мечта.
Пробуждалась любовь и сметала любые границы,
Проникая в открытые, ждущие счастья сердца.

Стихии морские подвластны не всем морякам,
А тем, кто не трусит, не смыт штормовою волной.
Кто жизнью рискует, но мчится к родным берегам.
Железной закалки и воли, конечно, стальной.

Карибское море взбесилось, и начался шторм,
Беря в оборот караван из семи кораблей.
Акулам закуска на ужин, а попросту корм.
Не вырваться людям из этих коварных сетей.

Бушующий ветер бил в самое днище, и рвал
Полотнища грязных и мокрых от бурь парусов.
И в вое безудержном слышался чётко металл,
Обрывки никчёмных ненужных и суетных слов.

Тяжёлая участь ждала тот военный фрегат,
Что был во главе кораблей путеводной звездой.
Стоял у штурвала флибустьер, а проще пират
По прозвищу Барт. Залихватский, совсем молодой.

Он был капитаном, но часто держался едва.
Не раз корабли их сжимали в стальные тиски.
Летела о нём впереди непростая молва,
Корсар у команды на судне доныне в чести.

Барт вовсе не пил, и пленённых не бил никогда.
И кодекс пиратский заставил команду он чтить.
И помнил всегда кем он был в те лихие года —
Матросом наёмным. Крепка ещё связи той нить.

Воды и еды в трюмах много, огромный запас.
Смелей капитан – «Чёрный Барт» – крутани свой штурвал.
Поможет в беде сей надёжный и верный компас,
Что будет не раз ещё править на море свой бал.

Открыта форточка с утра,
От ветра колыханье шторы.
У дома скачет детвора,
Держа в руках свои уборы.

В окно глядит усталый дед,
Что на ногах уж спозаранку.
Не гас полночи тусклый свет,
Постель помята, наизнанку.

Один давно, нет никого,
Кто мог бы разделить с ним ложе.
За что Господь? Скажи, за что
Сидеть в квартире в день погожий?