Виктор Кротов - Какие мы разные. Сказки-крошки о загадках многообразия

Выдали ему диплом по специальности «Шу а ля де ше ну». И учителя в белых халатах аплодировали ему от всей души.

Штрум был знаменитым гололёдоходом. Да, по самому скользкому льду он ходил совершенно свободно и никогда не падал. Все только плечами пожимали: ну и что?

А то, что настал однажды такой гололёд, что даже дворники не могли никуда двинуться. Тут-то Штрум и стал учить людей своему искусству. И только те, кто прошёл у него курс, могли по городу ходить.

Когда гололёд кончился, ему даже медаль вручили за помощь в борьбе со стихией. Тем более что после его обучения люди вообще крепче держались на ногах.

Один человек, Престо Престович, так много всего успевал, что все вокруг диву давались.

Пришёл к нему журналист и стал допытываться: как это получается – столько успевать? Тут Престо Престович показал своим часы и говорит:

– Они у меня одночасные. Только на один час рассчитаны. На них за этот час двенадцать небольших часов проходит. А за двенадцать часов знаете сколько можно сделать! Кстати, больше двух моих часов я на интервью потратить не могу. Так что до-свидания.

Ушёл журналист и думает: как бы статью об этом побыстрее написать. Может, где-нибудь одночасные часы раздобыть?

Один гриб в лесу прозвали Таблеточником. Когда кому-то было плохо, он бежал или летел к грибу, и тот ронял для него таблетку. Съешь таблетку – и здоров.

Но вот однажды Таблеточник сам заболел.

– Вырони для себя таблеточку, – посоветовала синичка. – Вот и выздоровеешь.

– Не могу, – сокрушённо прокряхтел гриб. – Они из меня только на чужую болезнь вываливаются.

Тут вдруг с соседней сосны свалилась таблетка. Проглотил её Таблеточник – и выздоровел.

– Ты тоже умеешь это делать? – удивлённо спросил он сосну.

– Да нет, не умею, – призналась сосна. – Как-то само получилось.

– Вот и у меня так же, – подтвердил гриб. – Спасибо, коллега!

В одном городе, на большом холме у реки возвышалась башня с телескопами. Поднялся туда Рист, заплатил билетёру, стал звёзды разглядывать. На какую ни поглядит, а билетёр ему всё-всё про эту звезду рассказывает.

Навёл Рист трубу на город – историю города услышал. Перевёл дальше – билетёр стал историю страны рассказывать. И на любые вопросы отвечал.

А когда Рист уходил, вздохнул билетёр и говорит:

– Спасибо вам. Я вообще-то местный академик, подрабатываю тут. Редко кто хоть один вопрос задаст. А уж куда телескоп направляют – и сказать совестно.

Зашёл Спик однажды в крошечное кафе под названием «На одного». Удивляется:

– А почему тут у вас два места?

– Одно для меня, – говорит хозяин. – Я же выслушиватель. Это в меню входит.

И точно: сел Спик за столик, выпил глоток сока и разговорился как никогда. А хозяин слушал и переживал. Даже всплакнул, когда Спик о главных горестях заговорил. И Спик совсем по-новому свою жизнь увидел…

– Я теперь к вам часто заходить буду, – сказал он хозяину.

– Хорошо, – кивнул тот. – Только запишитесь по телефону. Вы ведь случайно на свободное время попали. Такая очередь всегда…

С детства одного паренька прозвали Колобродом, потому что не мог спокойно усидеть – всё ему надо было куда-то идти, что-то новое отыскать.

Вырос он, перестал колобродить. Сидит дома и всякие фантастические истории сочиняет. Бредовые истории, прямо скажем.

А в прозвище у него только одна буква изменилась. Теперь его Колобредом звали. Или – уважительно – Колобред Колобродович.

Всё-таки он и колобродил когда-то.

Мистер Нетак был очень опытен и всегда готов помочь другим. Увидит, что кто-то что-то делает, тут же спешит объяснить, что не так.

Всем надоел, вот они и сговорились. Каждый, к кому он подходит покритиковать, тут же соглашался и передавал своё дело мистеру Нетак: мол, покажите, как надо.

Что ж, он опытный, со всяким делом справлялся, только… как-то не так оно у него получалось. Стал он это замечать и постепенно менялся.

Возьмётся что-то делать и ко всем вокруг с просьбой пристаёт:

– Пожалуйста, скажите, что не так получается…

Тут уже все его и полюбили.

Молоденькая Фью была рекордсменкой мира по скорости говорения. Скорость была такая, что судьям приходилось записывать сказанное, засекая время, а потом прослушивать запись в сто раз медленнее, чтобы сосчитать, сколько слов сказано.