Павел Нефедов - Я облажался

А когда я сидел в комнате, находясь в остатках своих фантазий. Она зашла, и сказала:

– Какой ты молодец! У тебя так чисто в комнате. Ведь ты так любишь аккуратно складывать свои вещи!

Я не обратил на ее слова должного внимания. Вечер закончился очень тепло и уютно.

Лишь по прошествии лет, она мне все рассказала, не скрывая свой смех на комичность истории.

Вот, как выглядело в ее глазах:

Она хотела серьезно со мной поговорить после школы. В моих закромах, помимо моего лживого ограбления, скопилось много проступков. Ну, так случилось. Пришел момент, когда пора платить по счетам. Она очень нервничала! А тут, по чистой случайности, ее встречает подруга. У которой голова кружилась от несправедливости, которая творилась в ее жизни. И она предложила маме, разрядить обстановку, чтобы женское сердце не взорвалось от перегрева вечного двигателя – ума.

Так они и сделали.

Поэтому, она пришла, даже позже меня.

Открыв дверь, она нашла мои следы. Ботинок. Еще ботинок. Носок. Второй носок. Дипломат. Моя комната. Голубые штаны. Водолазка. Кухня. Я.

Я сидел за столом, и ел суп собственного приготовления. А именно, я черпал половником из кастрюли. В состав супа входили: вода из-под крана, целиковые, неочищенные овощи, сухие макароны, разбухшие в холодной воде, и собачий набор – кости, которые мы собирали для бабушкиной собаки. Я похлебал воды. Поблагодарил маму. И пошел мыть посуду. Что-то ей, при этом отвечая. Как она говорит, моя мысль оставалась во мне, так и не выходя наружу полностью. Я мыл всего одну тарелку, которую взял с полки чистой посуды так долго, что в городе могла закончится вода.

Мама, сказала: «Спасибо!» И отправила меня спать. Мое непонятное состояние, сократило ее мышление до степени: «ну его нафиг, все и так супер!» Возможно, подумав, что я выпил. Тоже, скорее всего, испытав стресс от предстоящего разговора. И не важно, что я был подростком! Ошибки – это лучшие мудрецы жизни!

Сладкая школьная пора!

Она подарила мне множество островков радости и счастья. Первую любовь, растущую своими корнями в детский садик. Первые осознанные поцелуи, начиная с тыльной стороны ладони, и заканчивая треснутыми и сухими губами девчонок.

Многочисленные секции единоборств, где я получал люлей. Народный ансамбль, что подарил мне пластику моего неловкого тела. С его гастролями по всему миру. А мир для меня тогда имел иные границы. Сладострастные дискотеки в школьных актовых залах.

Мое провальное признание в любви, человеку, к которому я таил свои чувства на протяжении многих лет. А в момент истины, выпив бутылку красного дешевого вина, я в грубой форме, просто-напросто наорав на бедную девочку, изложил, как она загубила мое ранимое сердце.

Нашу первую «взрослую» вылазку на дачу к девочке. Где не было родителей. А только я, она, салат, нарезанный грубыми ломтиками, сгоревший шашлык, цвета глубокой ночи. И саму ночь издевательства над собой. Все темное время суток, я лежал рядом на кровати. И обдумывал план, как дотронусь кончиком пальца до ее бархатистого тела. Что так, и не осуществилось.

Этот нежный возраст дал мне яркую фантазию! Которую я излагал своим друзьям, выдавая все за правду. В этой правде я был ковбоем на коне, рыцарем в доспехах, лидером мафиозных кругов. Известным певцом, танцором. Ученым, который сотворил имеющуюся науку. И конечно же, богом, – творцом мироздания!

Я всегда был впереди, иногда плетясь в самом хвосте. Я искренне отстаивал свои права, порой, соглашаясь с чьей-то правдой. Мужественно защищал тела друзей в любой потасовке, при этом, совсем не часто, падая в нужный момент, открывая слегка один глаз, чтобы узнать, ушли ли обидчики. Я бил ключом, и напор исходил из сердца!

Школа закрыла свои двери для меня после выпускного. Я все-таки надел свой красный шерстяной пиджак, собственного покроя. Но доставшегося мне по наследству от бабушки. Попрощался с учителями, одноклассниками. Со школьной формой, которая под конец стала свободной. С миром октябренка. С одним днем в качестве пионера. Хотя бы один раз, надев красный галстук, что так бережно хранил в шкафчике. Я проводил свою первую любовь в небытие, так и не поцеловав ее. И лишь иногда, во взрослой жизни, доставая ее из небытия, в чертоги, якобы реальной памяти.

Я похоронил там то, что до сих пор откапываю, растягивая на лице морщины руками.

Мой мозг посетило студенчество.

– Уф, уф, уф! – Заскрипело мое сердце на берегу моря, покачивая рваную рубаху, пока я вспоминал, кто же я такой.