Светлана Лебедева - Просто я работаю волшебником. Мемуары одной помощницы

Я старалась не заржать в голос и утыкалась носом в перевод заумной книги нашего гения о пользе пчел и лечения их ядом (как поговаривали, книга эта была диссертационным трудом одной из его бывших жен, который он беззастенчиво присвоил себе).

Так прошло лето.

Я пошла получать второе высшее, ибо осознавала, что просто знанием языков скоро уже никого не удивишь. Жизнь шла свои чередом. И тут пришло время новогоднего корпоратива.

О, это сладкое слово – «корпоратив»! Первая в моей жизни узаконенная пьянка с трудовым коллективом, которую босс, вернувшийся из очередной поездки в Европу, пафосно называл тимбилдингом. На этом вся его продвинутость заканчивалась и начинался глубокий совок.

Шеф наш имел слабость к различным сценкам и выступлениям своих подчиненных. Каждое отделение клиники готовило свой выход и миниатюру из жизни компании, прославляющую, конечно же, нашего командора. Из серии «на горе стоит больница, все боятся в ней лечиться,приходите к нам лечиться».

Повторяться было нельзя, из года в год коллеги насиловали свой мозг, пытаясь придумать что-то креативное и похвалить так, как еще никто не хвалил. Лизали задницу все. От этого зависела не только годовая премия, но и работа в целом. Скреативили что-то и мы. Типа того, что все клиентки хорошеют на глазах от одного лишь присутствия нашего луноликого.

Луноликий был доволен. Дешевое пойло, которое наш экономный начальник выбрал для праздника сотрудников, лилось рекой.

Как выяснилось, добрый доктор, лечащий алкоголиков, и сам был не только большим любителем бухнуть, но и великим умельцем намеренно споить всех присутствующих дам. Он обходил каждый стол и заставлял девушек залпом выпивать с ним эту дешевую сивуху… простите, вино «Ариант», которое оставляло несмываемый кислотный осадок на бокалах и разъедало скатерть.

Спустя какое-то время врачебный обход повторялся. И снова, и снова. Пока все не напивались в хлам. Даже мой закаленный студенческими пьянками организм в ужасе осознавал, что это too much.

Несмотря на суровую уральскую зиму, я выпендрилась в очень маленьком черном платье. В том смысле, что платья на моем теле было очень мало. Это произвело на босса неизгладимое впечатление, и к нашему столику он подходил с тостами чаще, чем к остальным.

Конец вечера смазался в моей памяти. Зачем-то ему понадобилось непременно зайти в офис и непременно в компании со мной и Олесей – юным ангелочком фарфоровой красоты.

Ангелочек был не так уж невинен. К своим двадцати годам девчушка перепробовала все известные наркотики. Богатые родители, запоздало спохватившись, пристроили ее к нам в клинику. А когда у юной наркоманки наступил период ремиссии, наш шеф по доброте своей широкой души взял ее к нам в салон временным администратором. Так сказать, под постоянный присмотр.

В этот зимний вечер наше медицинское светило, грамотно споившее весь коллектив, проследил за своей подопечной так, что девочка из наркоманки переквалифицировалась в алкоголичку. Как знать, может, лечить алкоголизм ему удавалось успешнее.

Мы зашли в темный офис, босс сказал, что ему нужно собрать кое-какие документы, и закрылся у себя в кабинете. Когда я готовила кофе на кухне, чтобы самой быстрее протрезветь и привести в чувство Олеську, из кабинета донеслась приглушенная музыка.

Картинка, которую я увидела вернувшись, навсегда отпечаталась в моей памяти.

Мой импозантный босс, без трусов, но в пиджаке и галстуке, укладывал девчушку на предусмотрительно расстеленные на полу полотенца из кабинета массажистов. Меня ожидало место на втором полотенце рядом. Олеська выглядела вполне вменяемой и вполне довольной ходом событий.

Мой пьяный мозг пытался принять какое-то решение. Желательно разумное.

Пока я втыкала, глядя на весь этот сюр, возжелавший нестандартных утех босс впервые подал голос и предложил сделать мне «изысканный куни» (видимо, в его понимании изысканность заключалась в том, чтобы сделать это при свечах и в галстуке).

Это стало последней каплей. Сама формулировка, вид задорно торчащего члена под нависающим пузиком, гротескные томные взгляды… Я больше не могла сдерживаться и начала ржать в голос. Это была форменная истерика, я хохотала, хохотала и никак не могла остановиться. Инстинкт самосохранения подсказал мне, что надо уматывать, и как можно быстрее.

На морозном воздухе я продолжала смеяться до слез, которые льдинками замерзали на щеках. А потом меня стало выворачивать. Наверное, еще никто не блевал в перерывах между приступами смеха.