Дмитрий Дриаев - Шедевры остроумия

Один офицер, женившись на женщине старше себя, решил для солидности отрастить бороду и обратился с рапортом непосредственно к маршалу Жукову – так мол и так, разрешите носить бороду…

Резолюция Жукова:

«РАЗРЕШАЮ. Во внеслужебное время».

Знаменитый русский поэт В.А. Жуковский обучал семью императора русскому языку и изящной словесности. Как-то на загородной прогулке при большом стечении всякого народа наиголубейшей крови к Жуковскому подошла наивная юная великая княжна Мария и спросила:

– Господин поэт! А что обозначает вырезанное на этом дереве слово «х*й»?

Все замерли… Но Жуковский не растерялся:

– В великорусском языке есть глагол «совать». Обозначает он – помещать, вставлять что-либо куда-либо. От него образовано повелительное наклонение «суй». В малороссийском диалекте русского языка есть глагол «ховать», обозначает – «прятать». От него и образовано повелительное наклонение «х*й», по-русски обозначает – «прячь».

Все вздохнули с облегчением. Княжна, довольная, ушла. После чего к Жуковскому подошёл государь-император Николай I, вынул из кармана свои золотые часы и подал поэту со словами:

– На, х*й в карман.

Известный наполеоновский генерал Жюно, возвратившись из египетского похода, посетил свой родной городок Монбар.

Однажды, прогуливаясь по улице, он увидел своего старого школьного учителя и бросился обнимать его. Старик был в недоумении.

– Неужели вы меня не узнаёте? – взволнованно спросил генерал.

– В первый раз в жизни вижу…

– Как, дорогой учитель, неужели вы забыли самого ленивого, самого непослушного, упрямого, шкодливого из ваших учеников.

– Жюно, – тотчас признал его старик.

В советские времена в Тбилиси проходила конференция на тему «Оптимизм советской литературы». Среди представленных был доклад маститого советского писателя Сергея Залыгина о природе и «социальной неизбежности» пессимизма лорда Байрона. Поднявшийся на трибуну старый литератор выглядел так, словно проглотил натощак ложку уксуса – сказывалась бессонная ночь в ресторане, проведённая с грузинскими коллегами. Завершая доклад, писатель заклеймил исторические условия, которые довели Байрона до разочарования в жизни. Далее он признался, что счастлив жить в стране, социалистический строй которой обуславливает оптимизм всей советской литературы и лично его делает оптимистом.

Затем последовало традиционное обращение к аудитории – нет ли вопросов? Поднялась рука из третьего ряда:

– У меня несколько вопросов.

– Пожалуйста, – откликнулся уважаемый гость.

– Скажите, ведь Байрон был молод?

– Разумеется!

– Он был талантливый?

– Он был гений.

– И он был красив?

– Байрон обладал необычайно эффектной наружностью.

– К тому же он был богат?

– Очень богат.

– И при всём этом он был пессимистом…

– Я только что говорил об этом!

– А вы, Сергей Петрович, стало быть, оптимист?!

Когда Якова Борисовича Зельдовича в 1958 г. избрали действительным членом Академии наук, на банкете по случаю этого события коллеги подарили ему чёрную академическую шапочку и плавки. На шапочке была надпись «Академия наук СССР», а на плавках – «Действительный член».

Когда академик Зельдович выступил с критикой руководства Академии наук СССР, последнее сделало предположение, что Зельдович сам хотел бы стать академическим начальством. На что Яков Борисович заметил:

– Такая возможность была обрезана у меня вместе с крайней плотью на восьмой день после рождения.

Академика Зельдовича попросили высказаться на философскую тему «О форме и содержании».

Яков Борисович ограничился одной фразой:

«Формы должны быть такими, чтобы хотелось взять на содержание».

Однажды ученики греческого философа Зенона обратились к нему с просьбой:

– Учитель, ты, обладающий знаниями во много раз большими, чем мы, всегда сомневаешься в правильности ответов на вопросы, которые всем нам кажутся очевидными и ясными. Объясни нам причину твоих сомнений.

Начертив на песке посохом два круга, большой и малый, мудрец молвил:

– Площадь большого круга – это познанное мной, а площадь малого круга – это познанное вами. Как видите, знаний у меня действительно больше, чем у вас. Но все, что вне этих кругов, – это непознанное ни мною, ни вами. Согласитесь, что длина большой окружности больше длины малой, а, следовательно, и граница моих знаний с непознанным больше, чем у вас. Вот почему у меня больше сомнений.