Я с осторожностью забралась на спинку моего Пегасика, и мы полетели.
Страна, о которой говорил Пегас, была огромна. Там было всё: прекрасные долины, покрытые шёлковой травой, бурные, стремительно текущие с отрогов высоченных гор реки, радуга после дождя, птицы, поющие о любви и расставании, бегали весёлые, смеющиеся дети, жили старики, с достоинством несущие свои седины, воины, идущие на смерть за правое дело. Всего просто невозможно перечислить.
– Выбирай, где будешь жить, – предложил мне Пегасик.
А мне много, где нравится, – воскликнула я. – А можно, я сегодня побуду здесь, завтра – там, а послезавтра ещё где-нибудь?
– Конечно, это твой выбор. Многие так делают.
Я была счастлива. Всё, о чём говорил мне Пегас, сбылось. Мне так понравилось в этой необыкновенной стране, что вот уже два года мы бродим с моим подросшим Пегасом по её просторам, не узнав и малой её частицы.
Здесь, на её огромных равнинах пасутся несчётные стада Пегасов – маленьких и больших, белой, каурой, гнедой и непонятно какой масти, молодых и старых со всадниками разных возрастов.
Иногда мой Пегас покидает меня, тогда я страдаю и жду, чтобы он поскорее вернулся.
А вот и он! До свидания! Жду вас в волшебной стране!
Лёгкой грустью защемило
М. Зонтикова
Октябрь. Тепло. Всё сказочно-красиво!
И лёгкой грустью сердце защемило.
Грядут дожди с холодными ветрами…
И «бабье лето» машет нам крылами.
И с каждым днем редеют сарафаны.
Ковром пушистым сброшены кафтаны.
Птиц караваны потянулись к югу…
Прощальный крик стоит на всю округу.
Задира-ветер шелестит листвою.
Танцует лист кленовый надо мною,
Как маленькое солнышко сверкает,
И в воздухе, как мотылек, порхает.
А в октябре опять засентябрило…
И лёгкой грустью сердце защемило…
04.10.30.
Боль женщины
Галина Алексеева
Как тяжек грех. К былому возвращает.
И мыслей череда, как чёрная дыра,
Притягивают, снова без утаек
Тебе расскажут, в чём ты не права.
Они терзают яростно, до боли.
И на себе давно поставив крест,
Ты душу свою чёрную невольно
Отправишь в ад, забыв про свет небес.
Ты вспомнишь всё, от мала до велика.
Про всех тобой загубленных детей.
От них не слышала ни стона и ни крика,
Никто не заставлял тебя: «Убей!»
Но ты убила. Просто для удобства,
Ещё когда не виден был живот.
Теперь лишь поняла: какое скотство,
Убить дитя, чтоб не было хлопот.
На кресле лёжа, в темноте наркоза,
Ты не могла почувствовать всю боль,
Отчаянье души живой и слёзы,
Что ангел проливает над тобой.
Потом, надев поношенный халатик,
Согнувшись, потихоньку побрела.
Почти дойдя к дверям своей палаты,
Услышала, как машут два крыла.
Как будто бы прощаясь: «До свиданья!
Мы встретимся, теперь уже не здесь.
Мне так хотелось жить на радость маме».
И устремились в высоту небес.
Дутая слава
Наталия Варская
В некотором царстве-некотором государстве в народе был обычай к плетням и заборам уважаемых граждан воздушные шарики привязывать. По шарикам сразу было понятно, кого в царстве больше уважают: на каком-то заборе их сотни висят так, что ни забора, ни дома не видно, а на каком-то один жалкий шарик болтается.
И вот однажды прибыл в царство новый житель Демьян-Хитрован. Подивился он на шарики, поспрошал у народа, объяснили ему что да как. Демьян быстро смекнул, как уважаемым человеком на новом месте быстро стать, прошёлся по всем дворам, кому заплатил, кому посулил шарик ответный и вскоре на его заборе шариков образовалось полным-полно.
Не понравилось это некоторым сельчанам и послали они ходоков к мудрецу. Подошли ходоки к дому мудреца, смотрят – на ограде ни одного шарика нет. Вышел к ним мудрец, рассказали они ему про Демьяна-Хитрована, да заодно спросили, отчего это на ограде у него самого шариков нет.
И сказал им мудрец:
– Пустое это дело – слава дутая да уважение воздушное. Ступайте, а на Демьяна-Хитрована внимания не обращайте. Не в острог же его за шарики сажать? О себе лучше думайте.
Ходоки не очень-то мудреца поняли, но на Демьяна злиться перестали. И только один из ходоков, Василий-Умом Сильный хорошо всё понял. Поснимал он со своего забора все шарики и взялся за ремесло: стал посуду из глины делать, да красиво расписывать. Люди посуду покупали, к Василию относились со всем почтением. Как только кто-то хотел шарик на его забор повесить, Василий говорил: – Не надо мне славы дутой! Мне того хватает, что что вы посуду с моим клеймом покупаете и что в каждом доме она стоит.
Читать дальше