Дмитрий Последний - Тревожные будни ближнего круга. Подслушанные разговоры – 2

– Я даю вам четыре месяца на избавление от недвижимости за границей.

Если по истечению этого срока, у вас обнаружат паспорта других стран, недвижимость за границей, или документы указывающие на это – мы расстанемся.

Невзирая на все ваши прошлые заслуги и служение общему делу.

В полной мере это касается всех ваших родственников.

Клешмац:

– Но я не успею, это невозможно сделать за такой срок!

Кремлютин:

– Четыре месяца. Время пошло.

Я не желаю слушать доклады моих служб об истинном состоянии дел на этом фронте.

Хотите вылететь с насиженного места?

Нет проблем!

Но у меня хватает болевых точек без вашей мышиной возни.

Повторять больше не буду – 4 месяца на всё.

Клешмац:

– Я понял шеф.

Кремлютин:

– Далее. Предстоит много работы. Все законы надо привести в соответствие с новыми «чудесными поправками».

А также, подготовить новый порядок проведения голосований.

Имею в виду те сроки, что вы благополучно обкатали на практике.

Это надо закрепить.

И не забудьте про удалённые и выездные кампании.

Сделайте всё быстро и без проволочек.

И учтите, от этих двух пунктов, зависит ваша дальнейшая судьба.

Швейцария – это классная страна для пенсионеров.

Но, или здесь работать и жить по нашим правилам.

Или там, у озера, вспоминать о своих заслугах сидя в кресле, но вдали от нашей команды.

Клешмац затряс губами:

– Я всё понял. Всё пон-н-н-ял, всё сделаю, как вы говорите.

Кремлютин:

– Выбор за вами.

Пока – выбор есть. Четыре месяца!

Идите, работайте!

Клешмац быстро поклонился два раза и исчез из кабинета.

Хозяин кабинета поморщился, достал две голубые таблетки и закинул их в рот.

Запил водой, сжал виски ладонями и прилёг на диван.

Отличница и Шмель.

Они переместились на веранду третьего этажа.

Там, в тени деревьев, сидя за кофейным столиком, эта сладкая парочка продолжила прерванный разговор.

Шмель:

– Видишь ли, моя дорогая Эля. Все эти трепыхания похожи на финишный рывок в пропасть.

Отличница:

– Ты потому здесь отсиживаешься в тени? Не хочешь быть причастным к гибели империи?

Шмель:

– Не только. И не столько прячусь, а выжидаю, так скажем.

Все нити банковских операций ведут в Лондон.

Впрочем, по этому вопросу, у тебя достаточно информации.

Я знаю, что ты отказалась поддержать Тётю Грету.

Раскрою тебе небольшой план Кремлютина.

Недавно он собрал нас, тех кому доверяет больше других, и поставил вопрос ребром.

Я понимаю его беспокойство.

Он резко сдал в последние дни.

Видимо сказывается страх за свою жизнь.

А тут ещё вирусы, карантин, поправки, неизвестность.

Сплошной стресс и отсутствие прогулок на свежем воздухе.

Отличница:

– Я давно с ним не встречалась воочию.

Но кажется, Дима, что ты отчасти прав. Он какой-то осунувшийся. И не улыбается. А если улыбается, то как-то фальшиво.

Право слово, я тоже, грешным делом, подумала:

– не заболел ли наш вождь?

Шмель:

– Всё намного хуже, чем могло бы быть.

У него чертовски опасный план.

Мы идём к диктатуре гигантскими прыжками.

Я не поддержал силовой вариант сдерживания недовольства.

Настоящий предложил компромисс:

– шаг вперёд, два назад.

Но это только чуть затянет агонию, на мой взгляд.

Страну прижмут по периметру.

А если граждане увидят, что мигрантов стало больше, а еды и работы – меньше, то никакие «пряники» не спасут ситуацию.

Что касается его здоровья, то доподлинно не знаю.

Но вижу, что грим на лице перед эфиром всё толще и толще.

В принципе, впрягаться за него лично, кроме Слесаря, никто не будет.

Отличница:

– А как же Шаман? И остальные силовики?

Шмель:

– Там всё не так однозначно. Но на последнем совещании, из всех силовых структур, был только Слесарь.

Такие вот пироги с котятами.

Отличница:

– И сколько ты будешь сидеть в засаде?

Или готов упорхнуть в любую минуту.

Шмель;

– К сожалению, как я сказал, всё намного хуже.

Никто нам не даст гарантий, что при мрачном развитии сценария, Кремлютин не захочет всех забрать с собой.

Отличница:

– Как это. Что значит всех?

Шмель:

– Ну ты же не маленькая. Ракеты в одну сторону, ракеты в другую сторону.

При таком раскладе, бежать будет бессмысленно.