Сергей Севастопольский - Отпуск с подругой жены

На каком-то этапе этого дефиле меня заинтересовал один маленький нюанс и я спросил, когда они вновь появились на кухне:

– А где лыжи и палки? Или в Шамони это – не главное?

– Лёш, ну ты что? Их же напрокат берут, – ответили они почти хором.

– А это всё там нельзя было напрокат взять? Ну, ботинки то уж точно! Они же тяжеленые!

– Ботинки должны быть свои, их каждому персонально под ноги подбирают. И вообще, это – вопрос гигиены. А экипировку я такую там не найду и буду ходить как все? Одинаковая? – эмоциональность Марины была на высоте.

– Ну тогда всё ясно. В этом наборе тебя со спутника видно будет.

– Вот именно!

– Что же за ноги у тебя такие, что тебе лыжные ботинки надо специально подбирать? – буркнул я.

– Мужлан! – фыркнула Марина своё любимое оскорбление (как она считала), повернулась и ушла в комнату.

– Лёш, ну зачем ты так? – сказала мне Кира.

– Да бред всё это! Надо новости включить, послушать про то, как на курортах в Альпах в прокатных конторах экипировка закончилась, остались только одинаковые армейские лыжные костюмы 60-го размера.

– Я всё слышу, – донеслось из комнаты.

– Отвезёшь Маринку на следующей неделе в аэропорт? – приобняв меня за плечи спросила жена.

– Куда я денусь? Отвезу. Но прицепа у меня нет! – громко сказал я последнюю фразу.

Спустя несколько дней рано утром я вёз в Шереметьево Марину и два тяжеленых чемодана, поддерживая, в меру сил, светскую беседу:

– Ну, ладно, допустим, в одном – ботинки, но в другом-то что? Ты купила вторую пару, чтобы не ходить в одном и том же целую неделю?

– Отстань!

– Или потому, что ты боишься сносить пару ботинок до дыр и не найти там ничего на свои нестандартные ноги?

– Отстань, говорю!

– А, я понял: ты всё-таки бежишь из нашей страны. На ПМЖ? Я подозревал, что твоя тяга к языкам неспроста.

– Отстань!!!

Языки она действительно знала. Английский, немецкий и немного (по её меркам) испанский. Но основным иностранным языком для неё был французский, она даже школу заканчивала специализированную.

В аэропорту я докатил чемоданы до стоек регистрации, которая ещё не началась и встал в очередь, которая уже была.

– Всё, Лёш, спасибо! Дальше я сама, – сказала мне Марина.

– Как сама? Ты чемодан на ленту не закинешь! Нет уж! Я тебя зарегистрирую на рейс и рвану на работу. Меня Кира убьёт, если узнает, что ты не улетела, потому что тебя в аэропорту придавило твоим же чемоданом.

– Да мы поможем девушке, – повернулся к нам парень из весёлой компании стоявшей впереди нас в очереди.

– Девушка, а вы куда кататься едете? – продолжил он, обращаясь уже к Марине.

– Всё! Езжай давай! – зашипела она на меня.

Я понял, что дальше она справится сама (с чемоданами), пожелал ей хорошего отдыха и оставил её с весёлой компанией, с которой она уже активно общалась.

Долетела до Женевы Марина без происшествий, добралась до французского курорта и заселилась тоже без проблем. Она даже успела в тот же день взять в прокате лыжи и спустилась несколько раз с одного из пологих склонов. Всё это Кира узнала от неё по Скайпу, как и то, что на следующий день Марина собиралась на более крутые горки. По её логике, на пологих склонах катаются дети, а брутальные холостяки толпятся на почти отвесных спусках.

На следующий день, где-то в районе обеденного перерыва, мне позвонила супруга и с плачем сообщила, что Марина в больнице. Из разговора я понял, что она сломала ногу, но умудрилась это сделать каким-то особо сложным образом и ей требуется операция. Причём, чем раньше – тем лучше, иначе у неё может развиться и потом остаться навсегда хромота.

Судя по всему, для французской стороны это была типовая ситуация. Курорт связался с госпиталем, тот её принял и готов был проводить операцию. У Марины попросили копию страховки и недоумевали, почему страховщик не шлёт гарантийное письмо об оплате. Надо сказать, что несмотря на свою «блондинистость» (а может быть, именно благодаря ей) она купила самый расширенный вариант страховки в довольно известной компании. В её крови не обнаружили следов алкоголя и причин для отказа в выплате не было никаких. Но время шло, а письма всё не было.

И тогда, рыдая от перспектив стать «хромоножкой», Марина позвонила на работу, почему-то уверенная в том, что за этот проступок её теперь уволят. Но она решила, что лучше быть безработной, но с нормальной походкой.

То, что произошло дальше, ничего кроме уважения к её работодателю, у меня не вызывает. А, нет! Ещё – зависть.