Денис Ядров: Созидательный труд

Артём Павлович Оптимистов любил созидательный труд.

Любил настолько самозабвенно, что говорил о нём везде.

Он говорил о созидательном труде своим сотрудникам в газете "Вечерний ЛПК", говорил о нём директору ЛПК, мэру города и депутатам городской думы. Он говорил пассажирам автобуса, в котором специально ездил с нового города на старый, чтобы поближе с народом быть. Обратно Артём Павлович возвращался на такси, и речи о созидательном труде слушал дядя Федя, потому что во всех службах такси телефон Артёма Павловича внесли в чёрный список и все таксисты, кроме дяди Феди, отказывались везти Оптимистова.

А дядя Федя был глух на правое ухо, и ему рассказы о труде созидательном даже нравились. Большую часть сказанного дядя Федя не понимал и был уверен, что его хвалят за то, что у него такая хорошая семёрка семидесятого года и он такой хороший седой водитель со стажем шестьдесят лет.

И однажды Артём Павлович, который любил дачу и картошку на ней, но не любил выкапывать её, стал рассказывать дяде Феде о созидательном труде на даче, хорошем урожае и о том, что хороший урожай вознаграждается ужином и даже шашлыками. И дядя Федя как-то незаметно согласился на ужин с шашлыками после созидательного труда. А он, хотя был стар и глух, всё ещё мог носить мешки с картошкой, копать, и даже семёрка у него была, на которой Артём Павлович увёз бы урожай в свой гараж, потому что на своём лексусе картошку возить некрасиво, глупо и самой природе лексуса противно.

В пятницу на той же неделе заехал дядя Федя за Артёмом Павловичем, женой его и дочкой в нарядных дачных платьях и новых сандалях.

Женщины сопротивлялись, не хотели по ухабам трястись в автопроме, а Оптимистов им говорит:

– Если лексус дядя Федя увидит, сами будете картошку копать и носить. А так он подумает, какие мы бедные, несчастные и как любим созидательный труд, что увезёт в гараж нам картошечку, а мы её потом на маслице пожарим и с компотом вкусно поужинаем. К тому же на шашлык потратился, а значит на бензин денежек не осталось.

Артём Павлович привык так в редакции говорить, когда зарплату выдавал и премию начислял. Только шашлык менял на шоколадки сотрудникам. Однажды Гена Шоколовский, зам. редактора, сказал Оптимистову:

– А ты нам шоколадки не покупай, а лучше премию дай в полном объёме.

Заулыбался Артём Павлович и дал Гене шоколадку. Маленькую такую "Алёнку". И премию тоже дал. И тоже маленькую такую. На ту самую "Алёнку" и хватит.

Жена с дочкой Оптимистова знали, чем бунт на корабле заканчивается, и решили не спорить.

Сели они в семёрку, едут и на кочках подпрыгивают. И чем дольше и больше подпрыгивают и едут, тем всё меньше и меньше жареной картошки хочется им.

В середине поездки дочка Оптимистова и говорит:

– А я вообще картошку не люблю. Ни жареную, ни варёную, ни с мясом, ни с грибами, ни с пончиками.

А жена Оптимистова спрашивает:

– Когда это ты картошку с пончиками ела?

– Да всю жизнь ем. Пирожки называются.

– С картошкой?

– С картошкой – пирожки. А без картошки – пончики. Без картошки вообще всё – пончики. И без мяса тоже.

– И без капусты, – добавил радостный Артём Павлович.

А дочь на него посмотрела так нехорошо, что будь Оптимистов немного догадливей, понял бы, что ей что-то не понравилось, но вместо того, чтобы понимать и догадываться, он подсел поближе к дяде Феде и снова стал ему про созидательный труд рассказывать и на шашлык намекать после труда созидательного.

А дядя Федя головой своей седой всё кивал и кивал и делал вид, что слышит отлично, что ему рассказывают, и на кочках подпрыгивал.

А когда приехали, Оптимистов побежал за лопатой сразу и дяде Феде с речью задушевной о труде вручил её. Дядя Федя лопату взял, посмотрел на дочь Артёма Павловича надутую и жену его с лицом от кочек и воспоминаний о пончиках без картошки перекошенном и говорит:

– А пойдёмте в баню.

Лопату бросил и широкими шагами побежал дрова рубить и баню топить.

Оптимистов разволновался, засуетился, ногами засеменил.

– Какую баню? – говорит. – А как же труд созидательный?

А дядя Федя не слышит ничего, а только дрова рубит и в баню их относит. А там уже печка натоплена и веники в тазиках от жары млеют.

Артём Павлович бегает вокруг дяди Феди и причитает:

– Как в баню? Как в баню-то пойдём?

– Голышом, – отвечает дядя Федя.

Оптимистов посмотрел на своих жену с дочерью и совсем ему плохо стало: