Елена Голуб - Где наша не пропадала! Истории веселые и не очень

– Вот как? – с нескрываемым интересом спросил Холмс.

– Дорогой Ватсон, а не продолжить ли нам беседу за чашкой чая? И вы мне в подробностях расскажете все «шо вы можете сказать за Одессу».

– С удовольствием, Холмс, – ответил Ватсон. – Таки да, расскажу!

Она придумала игру – вспоминать мужчин, прошедших через ее жизнь, не касаясь ни любовных переживаний, связанных с ними, ни наличия или отсутствия штампов в ее паспорте. Время практически обесценило всю эту гендерную суету и отпустило обиды. Остались в памяти лишь коронные «фишки» бывших.

Так, первый обожал прихвастнуть чистотой своей душевой. Бывало, сам намылится и тут же этой мочалкой надраит и ванну. Да тут же ее, а заодно и себя, и сполоснет, не вылезая из лохани.

Второй, при всяком удобном случае, шинковал овощи с закрытыми глазами. Со стороны это выглядело жутковато, хоть и эффектно. А всего-то и надо было спинку ножа держать под углом градусов в тридцать к пальцам, в которых зажата, к примеру, помидорина. И погнали! Хотите, жмурьтесь, хотите, пяльтесь в смартфон. Даже целоваться можно, если еще хочется. Ни за что не поранитесь, если повезет.

Третий… Третий мастерски готовил рис по-вьетнамски. Как же ловко он обжаривал на масле до золотистого цвета заранее промытые и просушенные зерна. А потом солил, заливал водой в пропорции один к двум, и двадцать минут томил под крышкой. И еще минут двадцать длил эту сладкую муку ожидания и предвкушения, настаивая.

Четвертый? Четвертый запомнился лишь тем, что разогревал черствый хлеб, подсовывая его под крышку сковородки, на которой буровил нечто прозаическое. И да, он был писателем.

Кем был пятый, она не помнит, но отлично помнит его волшебные креветки с укропом, которыми он кормил ее с руки, умильно приговаривая:

– А вот кому-кому самую жирненькую?

Шестой, кстати, довольно обеспеченный, на тайных свиданиях дарил ей исключительно слоеные булочки. Но львиную долю съедал сам, чуть позже, уже в гараже, давясь и плача… прежде, чем вернуться к законной супруге.

Седьмой болтал до утра.

Восьмой всему предпочитал лыжи.

А девятый – водку.

Или это был уже десятый?

На десятом она всегда сбивается со счета и впадает в меланхолию.

Да и какая разница, сколько было у нее мужчин.

Мой папа слыл большим шутником. Правда, большинство его шуток было за мой счет. Но, как говорила моя бабушка, долг платежом красен.

В свои пять лет про долг я еще ничего не ведал, но зато мечтал быть похожим на своего отца.

Одной из любимых папиных шуток было подкрасться ко мне со спины и стянуть с меня трусы. После чего жарко натопленную комнату оглушал его безудержный хохот. Наблюдая мой смущенный вид и быстрые движения по возвращению трусов на место, дабы спрятать срамное место, вслед за ним со смеху прыскали мама с бабушкой. Дед в такие минуты отсутствовал. Видимо, мой отец не знал, на какую реакцию со стороны тестя можно рассчитывать, поэтому и выбирал подходящее время для развлечения. Мне было горько, я злился, не понимая, почему это называется «хорошей шуткой».

Однажды зимним вечером в доме между взрослыми разгорелся спор, ещё больше добавляя жару в комнате. Мне очень хотелось спать, но я понимал, что рядом с полем боя уснуть не удастся.

Тут в мою голову пришла гениальная идея, как устроить перемирие. Говорят же, что смех – лучшее лекарство от всех недугов. Когда отец поднялся со стула и грозно что-то всем выговаривал, я подскочил с кровати, подбежал к нему и стянул с него семейные трусы.

Аудитория охнула, бабушка обомлела от страха, дед довольно крякнул, а мама залилась звонким смехом. Видимо, для мамы было неважно, чьи трусы летают. Лицо отца затопил жгучий стыд. Знакомыми мне движениями он подхватил трусы и вылетел на мороз.

Конфликт разом затух. Я уснул крепким детским сном, а мои трусы после этого вечера всегда оставались только под моим контролем.

Этим летом у нас дома появилась необычная для меня игрушка: смешной рыжий котик на тоненьких ножках, гнущихся на пружинках. Туловище у него полненькое, как толстая сарделька, жидкие усики – три волосинки – топорщатся в разные стороны, рот до ушей, хоть отвязочки пришей, а лукавые глаза с мелкими зрачками в разные стороны смотрят так, что глядя в них, точно расхочешь пить кофе в больших количествах.