Аркадий Аверченко: Юмористические рассказы

– Послушай: замечательная погода. Море тихое, а? Поедем… Сейчас полная луна, с берега доносится музыка, волны тихо шелестят о борта лодки… Марья Григорьевна смотрит на тебя загадочным мерцающим взглядом. Стройная подъемистая ножка шаловливо выглядывает из-под края шумящей юбки…

– А это?! «Макароны Монгляс. В приготовленные и вымешенные с маслом макароны положить тертый пармезан пополам с швейцарским сыром, филеи из кур, нарезанные ломтиками, гусиные печенки, трюфели и шампиньоны, предварительно обжарив их в масле. Потом прибавить ложку белого соуса, размешать, подавать при консоме…» А? каково?

– Не спорю, – вздохнул я. – Макароны Монгляс – очень вкусная штука. Да, кстати, о Марье Григорьевне. За ней в последнее время усиленно прихлестывает Пузыренко… Если ты не поедешь – он тоже увяжется в лодку…

– Меня не это удивляет, – рассеянно возразил приятель. – Меня удивляет «Гарнир Массена». Полюбуйся-ка: «Снять с дроздов филеи, подрезать верхнюю плеву, подсолить, изжарить. Очистить свежие каштаны и, обжарив немного в сливочном масле, налить бульоном, сварить до мягкости; приготовить на двух яйцах лапшу, сварить в соленом кипятке, откинуть на решето. Когда все будет готово, сложить лапшу на растопленное масло в кастрюле, размешать, выложить на блюдо, сверх лапши уложить филеи, а средину наполнить сваренными каштанами…»

– Ей-богу, – моляще простонал я, – я дроздов не люблю. Другое дело перепелки… И Марья Григорьевна их очень любит. Знаешь, когда она ест своими беленькими зубками…

– Перепелки, говоришь? Изволь! «Гарнир Шомель. Снять филеи с 6-ти перепелок и, подрезав верхнюю кожицу, сложить на вымазанную маслом глубокую сковородку и обжарить. Выпустить в кастрюлю 10 желтков яиц, развести выкипяченным соком из перепелов, посолить, процедить, разлить в намазанные маслом формочки и сварить на пару. Нафаршировать овальные гренки фаршем из дичи № 17…»

– Постой, постой! А как делается № 17?..

– Сейчас посмотрим…

Было 2 часа ночи.

Луна, освещавшая где-то далеко на тихом взморье Марью Григорьевну и Пузыренко, заглядывала и к нам в окно. Так как мой приятель устал читать – его заменил я. Наклонившись над книгой, читал я внятно и со вкусом:

– «Артишоки, фаршированные другим манером. Приготовить артишоки, обдать их кипятком, а потом выбрать на салфетку. Приготовить фарш № 27, прибавить шампиньонов, рубленого трюфеля, рубленой зелени, раковых шеек…»

Смаковали до утра.

Что ни говори, а бедному русскому в Константинополе удается иногда попировать по-царски.

Недавно я мог разбогатеть. И я с высоко поднятым челом прошел мимо этого богатства, к которому буквально стоило только протянуть руку.

Что меня удержало? Полагаю, исключительно только те принципы, которым еще в детстве научила меня мама, да то кроткое лицо любимой девушки, которое глянуло на меня с небес.

На Пере около Русского посольства в 4 часа дня ко мне подошел бедно одетый человек с открытым лицом и спросил:

– Где банкирская контора Иванова?

– Не знаю, голубчик, – вежливо сказал я, разглядывая витрину книжного магазина.

Тогда он обратился к другому господину, стоявшему подле, – солидному, приветливого вида господину.

– Где банкирская контора Иванова?

– А зачем вам банкирская контора?

– Да вот хочу русский золотой продать.

На лице солидного ясно отпечаталось ненасытное корыстолюбие.

– Сколько хотите? – спросил он, подмигивая мне…

– Пять лир.

– Давайте.

Я пошел вперед, но солидный догнал меня и, очевидно не смогши сдержать распиравшей его изнутри радости, объявил:

– Видали вы такого дурака? Золотой стоит семь с полтиной, а он за пять отдал.

– А хорошо ли пользоваться неопытностью ближнего? – мягко упрекнул я.

– Ну, вот еще! Дураков учить надо.

В это время человек, так жестоко охарактеризованный солидным, догнал нас и сказал, таинственно озираясь:

– А у меня еще вещички есть… Не купите ли?

Мой новый знакомый заволновался и толкнул меня по-сообщнически локтем: «Не будет ли, дескать, поживы?»

– Только зайдем под ворота.

И тут в полумгле ворот перед нашими очарованными глазами блеснули из бархатной коробочки два великолепных крупных бриллианта…

– Сколько хотите? – истерически заволновался солидный, даже облизнув запекшиеся губы. – Я куплю.

И шепнул мне на ухо:

– Понимаете… Трехкаратники. Чистая вода. Лир по семьсот. Если хотите – уступлю вам.