Илья Тамигин - Коготь Змея Горыныча. Полунаучная фантастика

Красный Рай, несмотря на удалённость от столицы, Брянска и райцентра Любеничи, а также отсутствие асфальтированной дороги, является культурным местом. На три с небольшим хвостиком тысячи жителей имеется два клуба! Один просто так, а другой, побогаче, винсовхозовский. Там и кино крутят аж три раза в неделю, и танцы с вокально-инструментальным ансамблем по субботам, и концерты заезжих артистов устраивают. Кружки функционируют: танцевальный, шахматный, авиамодельный и театральный.

А недавно построили спортзал, где тренируются борцы, штангисты и гимнасты!

Есть в селе и пережиток прошлого – церковь. Храм Ильи Пророка. Служит там отец Александр, пожилой уже, лет под шестьдесят. Областное партийное начальство год назад пыталось церковь закрыть, но секретарь райкома, товарищ Климов, отстоял.

– Да знаете ли вы, – стучал он кулаком, – что за человек отец Александр? Он лучше любого городского доктора людей лечит! Даже, говорят, рак! Даже туберкулёз! Хребты исправляет, зубы рвёт без боли! От бесплодия помогает! И даже это…

Он наклонился к уху товарища Резепкина, областного секретаря, и коротко шепнул что-то.

– Неужто? – вскинул тот брови до самой верхней кромки лба, – Даже если, вообще, на полшестого?

– Ну! А церковь закроем – он и уйдёт! А мы с кем останемся?

Аргумент был веский, и товарищ Резепкин снял вопрос о закрытии церкви с повестки дня. А через неделю приехал в Красный Рай (инкогнито) познакомиться лично с таким замечательным лекарем.

Отец Александр был целителем от Бога. Прихромав на родину с войны из Праги, экстерном сдал экзамены в духовной семинарии. Принял сан и приход в Красном Раю, а заодно и участковую больничку на две палаты, благо диплом фельдшера получил ещё до войны. Мог он не только вышеупомянутое, но и от пьянства заговаривать, и бесов изгонять (эпилепсия), и водянку унимать, и камни в почках и печени дробить, и даже инсульты несколько раз лечил успешно. Приезжавшие из райздрава комиссии каждый раз диву давались, как со своим скудным арсеналом медикаментов и оборудования он добивался поразительных, порой недостижимых даже в столице, результатов.

– Молюсь! – односложно и бесхитростно объяснял священник, – Ну, и травы всякие применяю.

Денег он никогда не брал, хотя и предлагали. Жил на зарплату.

Слава его, как целителя, разошлась широко, и авторитет был огромен. В храм, единственный на полторы сотни вёрст в любую сторону, ездили помолиться аж из самого Брянска. На службе прихожане прямо-таки обмирали от его проповедей, а уж когда о. Александр негромким, но пробирающим до самого нутра голосом возглашал «Вонмем! Паки и паки Господу помолимся!» у всех, в том числе и членов Партии, просто сердца трепетали.

Жил сей замечательный человек в маленькой избушке через дорогу от больнички, весь штат которой, кроме него, составляли три человека: отставной боцман-черноморец Архип, заместитель по адмхозработе, Света Тарасова, медсестра, этой весной закончившая медучилище в Любеничах, и Лида Малюх, фельдшер-акушерка. Ставки санитарки-уборщицы не было, поэтому сознательные прихожанки сочинили график дежурств и регулярно убирались в больничке, а также в храме и в доме о. Александра, хотя против последнего он и возражал.

Света, единственная дочь Арчибальда Ромуальдовича Тарасова (того самого, главного технолога завода и Хранителя Секрета вишнёвки), была девятнадцатилетней блондинкой. Умненькая, старательная и симпатичная, она обладала неплохой фигурой, хотя и склонной к полноте, особенно в нижней части. А, вот, чувством юмора не обладала! Вернее, оно у неё имелось, но очень-очень упрощённое. Из-за этого она всё принимала всерьёз. И вот, однажды осенью…

Однажды осенью, в сентябре, если быть точным, из окружающего Красный Рай леса (а леса там богатые! И сосновые боры, и березняк, и ельник… ну, и всякий другой тоже) вышел демобилизованный воин. Лихо заломленная фуражка, трудолюбиво сплетенные, несуществующие в Советской Армии аксельбанты, золотая бахрома на погонах, придающая им вид эполетов, укороченные сапоги со шпорами и высокими, на манер ковбойских, каблуками, а также две дюжины значков, украшавших грудь, придавали ладной фигуре воина праздничный и торжественный вид. Орёл, а не просто так, дембель! Шёл он издалека, от Лебединки, до которой его довёз автобус из райцентра, а потому притомился, хотя и носил гордое имя Василий.

Огляделся Василий из-под руки: всё, как прежде, как три года назад, когда в армию уходил! Даже лужа посередь дороги та же самая. Вон, за полем, сады виднеются, чуть поодаль – церковь на взгорке, а за ней и дом родной! Всего шесть вёрст шагать осталось! Присел Василий на пенёк, подумал, да как свистнет в два пальца. Вдруг получится? И получилось! Через четверть часа прискакал конь Беляш, давний друг и товарищ. Заржал, копытом затопал. Обрадовался, значит. Василий его обнял, горбушку хлебушка поднёс, а затем вскочил на спину и поскакал рысью. Верхом-то не то, что пешком!