Владислав Ардалин - Мимикрия пустоте

– Вот. – дрожащей рукой протянул он спасительную находку. – Надеюсь, здесь хватит, дяденька. Только не рассказывайте городовому, пожалуйста.

Удовлетворенный предложенным вознаграждением за молчание, торговец моментально остыл, а злобный оскал сменился гнусной насмешливой улыбкой.

– Ладно, а теперь брысь! И своим дружкам передай, что если увижу, как они околачиваются рядом – ничего хорошего не выйдет!

Женя решил, что доказывать свою непричастность – затея заранее провальная, поэтому без лишних слов развернулся и, опустив глаза долу, заспешил как можно дальше от неприятного торговца. Авантюра с треском провалилась, и окончательно приунывшему от нелепой сумбурности дня мальчику ничего не оставалось, кроме как укрыться от внешнего мира в спокойной обстановке дома. Страх, что о сегодняшнем дне узнают родители, не покидал Женю и всю обратную дорогу, он то и дело виновато оглядывался.

«Какая глупая профессия – торговец! – подумал Орленок. – Вечно кто-то ворует твой трудом нажитый товар – вспомнить истории дяди Якова! – каждый считает необходимостью высказать недовольство ценами или обслуживанием. А может, я и сам не рад? Что с того? Продолжаю целыми днями стоять либо под палящим солнцем, либо в пробирающий ливень! Что мне остается, как не вымещать злобу на остальных? Никогда не буду торговцем».

Озабоченный мыслительными переживаниями, мальчик не заметил, как ноги повели его обратно к церкви. Только поравнявшись с ней, он осознал свою беспечность и невольно испугался, возможно, ожидающих шанса отомстить ему за дерзость Сергея Афанасьевича с его певучим другом Колей. Но все опасения пылью развеялись, когда, внимательно оглядевшись, Женя заприметил упомянутых двоих почти на том же самом месте, где видел их в последний раз, в положении, не представлявшем опасности.

На этот раз собутыльники мирно спали, полулежа опершись на грязные стены когда-то белого камня.

Подле них аккуратно стояли две пустые бутылки – с расстояния не позволявшие себя точно распознать, но очевидно купленные, не дожидаясь вечера, на найденные другом Сергея Афанасьевича средства. Знойная сонливость вперемешку с приговоренным за столь короткий срок на двоих содержимым дали нужный эффект. Мимо безучастно проходили люди, не допуская и в мыслях справится о здоровье двух мужиков, возможно, развалившихся у стены церкви из-за плохого самочувствия.

С каждым шагом ярмарочный шум, оставаясь все дальше позади, мерно утихал. Явственно это ощущая, унималась и поразившая сердце Жени внезапная хандра, вызывавшая острое ощущение наступающей, практически душащей своей суетой тесноты. Желая как можно скорее избавиться от неприятного чувства, Орленок еще прибавил шаг, пока, наконец, не добрался до дома.

После обеда мальчика разморило, и до самого вечера он не выбирался из кровати. Комнатный щегол время от времени умиротворяюще постукивал по тоненьким железным прутикам клетки, отдаляя мальчишку от физического существования. Когда первые синдромы ленивой усталости улетучились, Женя с удовольствием – велико было его стремление забыть первый день ярмарки – вызвался помочь матери по дому, а перед самым сном позволил себе погрузится в чтение какого-то бездарного произведения из литературного журнала, название которого он забыл, стоило закрыть глаза.

На следующее утро неприятное чувство взросления отступило, а вместе с ним развеялась и удушающая сумбурность первого дня. Орленок снова взлетел, ощущая себя открывателем, которому предстояло встретить двенадцатилетние. Единственное, что продолжало терзать душу бедного мальчика – история с торговцем и вероятность, что родители про нее обязательно прознают. Но не желая позволять паразитной тревоге перекинуться с организма одного дня и заразить тело всего события, которое происходит раз в году, Женя притворился, будто вчерашнего не существовало вовсе, и воспылал юношеской энергией, готовый встречать новые приключения.

Следующие дни представились более жизнеутверждающими. Несмотря на все так же палящее августовское солнце, неприятных случаев больше не происходило, равно как и нападения гнетущего чувства взросления. Орленок часто забегал к дяде Якову, то помогая ему с работой, то слушая бесконечные истории о торговых путешествиях – в том числе про дорогу до самого Якутска!

К пятнице ярмарка развернулась в полную силу, и всюду наблюдись многочисленные балаганы, оживленные торги и довольные лица. Лоточники больше не ходили со сбитнем – ему на замену пришло холодное пиво. Город N превратился в нелестно описываемую одним индийским британцем ярмарку: всюду играла жизнерадостная музыка, люди ели и пили безо всякой меры, влюблялись и изменяли, курили и дрались, и, конечно же, плясали! И все же, вынужден напомнить, что наша ярмарка приходилась в размерах меньших, и оттого до масштабов непомерного тщеславия окружной город, заброшенный в недра отечества, не разрастался.