Дмитрий Чарков - Карпаратиффчик

Я не противлюсь, и не сопротивляюсь – смысл? От судьбы не уйти, как от артрита, но вот эта… из докториники… или не она вовсе, а тот, на Гавайях..?

- Ты же из двенадцатых апартаментов, Ильич?- спрашивает Хренов, мерно ступая рядом со мной.

Я просто киваю в ответ.

В подъезде тот же полумрак и тепло, пахнет лавандой. Стены чистые, ровные, ступени тщательно вытерты и смазаны антискользином – здесь ведь живут только пенсионеры, и нам по Конституции положен специальный уход. На первом этаже просторный холл, в котором слева часовня, справа крематорий, прямо – лифт, а вниз лестницы нет: в морг можно попасть только из лифта. Вспоминается, как мы высиживали часами электронную очередь, чтобы попасть на маршрутную экскурсию по всем этим местам: стартовали с девяносто девятого этажа на электронной восьмиместной тарзанке, которая за четыре с половиной секунды доставляет тебя прямиком в морг. Там есть ровно две и три десятых секунды, чтобы оглядеться и принять решение – остаешься тут или подскакиваешь вверх, в часовню. По статистике, один из восьми экскурсантов сходит на первой остановке как бы автоматически, никого не спросясь и не предупреждая даже. Те же, кто попадал в часовню, как правило, там и тормозились – по большому счету, полученных знаний от пройденных этапов экскурсии оказывалось достаточно для того, чтобы обратиться к Создателю и сказать «пас» крематорию.

Участковый подталкивает меня к лифту, мы заходим, и через секунду уже на седьмом уровне. Это мой уровень. И с каждым годом он всё ниже. В просторном холле двое апартаментов – одни мои, другие не мои. Сбоку лестничный проём.

- Что это? – спрашивает Хренов-участковый, указывая на стену.

Я следую взглядом его жесту и вижу ужасающую картину: недалеко от лестницы, примерно с середины стены по высоте и далее вниз, с захлёстом на мраморный пол, в вычурном узоре красуется трёхмерное граффити, изображающее «12 >», причем стрелка указующим перстом направлена в сторону моих апартаментов. На массивной двери из темных пород дерева тоже гравировка «12», только гораздо скромнее и миниатюрнее: с той позиции, где я стою, и не разобрать вовсе, что там начертано.

Граффити в общественных местах запрещены законом.

- Двен…нн…надцать, - вдруг начинаю заикаться я. Неожиданно приходит на память далекое детство, когда мы, окрыленные духом свободы и безнаказанности, стоя в лифтах, ковыряли ключами на стенах графические символы штуцера переливания альтернативного топлива. Дай Бог памяти, тогда присутствовало целых два способа передачи этого образа: художественно-изобразительное, в виде одного рисунка, и буквенно-начертательное – из трёх элементов. Или я опять что-то путаю?

Появляется докторша, улыбается, выглядит бодро.

- Как мило! – Вдруг начинает она щебетать. – Капитан Хренов, стоило мне только вчера упомянуть, что я часто путаю апартаменты из-за нечитаемости номеров на дверях, как вот вам..! Какая прелесть… Никогда бы не подумала, что простое сочетание цифр можно представить таким совершенно оригинальным образом!

Я поворачиваюсь и иду обратно к лифту. Сегодня докторша навещает не мои апартаменты. Мне обязательно нужно вспомнить, куда я собирался лететь.

- Канары, - бормочу я бессознательно, шаркая по мраморному полу легкими пенсионными путинками. - Боже, как мне сделать, чтобы я совершенно не помнил, как меня занесет к черту на Канары…

Со стены галантно смотрит число 12, и не понять – то ли как укор предков, то ли просто как… отродье – старое, забытое, гетеро-джентльменовое.

АВТОРСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ

А пока – Лип c ис!

В развитых странах мира коррупция приравнена к внутреннему терроризму.

В Российской Федерации мздоимство и профессиональное хамство набирают очки в пользу ведущей национальной идеологии применительно ко многим сферам делового взаимодействия. И это – врожденное, передаваемое из поколения в поколение. Ни сажание на кол, ни отрубание голов, ни повешение, ни расстрел исторически не решили проблему в веках, приближая нацию к нравственному апокалипсису. Годы строительства коммунизма откинули Россию на добрую сотню лет от менталитета тех же партнеров по Антанте. Теперь мы наблюдаем некий поворот в системе законодательства и ожидаем, что всё изменится. Это при действующем моратории на смертную казнь.

Проблему необходимо решать в комплексе: наравне с изменениями в законодательстве надобно обратить внимание на культуру воспитания новых поколений, привития нравственных основ – вместе с первыми шагами маленького гражданина страны. Ибо это в итоге и станет стратегией выживания нации. Об этом должна быть забота государства и его населения, в первую очередь. ЕГЭ оставьте на потом, люди от просвещения, это уже десерт!