Светлана Гололобова - Дилетантки

— Хорошо. — Я резко встала и направилась к выходу, крикнув вслед: — Посмотрим кто кого.

Осторожно ступая по огородной меже, прокрадываясь между соседскими зарослями крапивы и лопухов, я оказалась на самой окраине наших владений. Там у хлюпенького, полусгнившего и всеми забытого деревянного забора лежала вожделенная куча стекла. Бутылок там оказалось не семнадцать, а все сто семнадцать. Разноцветные, но уже не переливающиеся под солнечным светом, перепачканные грязью, глиной и высохшей листвой, бутылки скромно покоились, как оплот цивилизации в угасающей деревне.

Раздвинув куст лопуха, я тихонько протянула руку навстречу мечте и вздрогнула от неожиданности. Голос соседа застал меня врасплох:

— Геннадьевна, тебя с работы выгнали? Бутылки уже собираешь? А брать чужое нехорошо. — Издевка в голосе была такой явной, что ответь я ему положительно, он бы с нескрываемым восторгом заплясал на том самом месте.

Я была госслужащей на хорошей должности и слова ранее судимого соседа, к тому же частенько злоупотребляющего спиртным, могли ввести меня в ступор. Можно было провалиться со стыда, но самообладание побороло стыд и я с не менее явной издевкой, ответила вопросом на вопрос.

— А тебе что ж похмелиться не на что?

— Не на что. Я же не работаю. Нет в деревне работы. Бутылочку обратно положи. Моя она. Все бутылки мои.

— Они царя Гороха видели, а ты под стол еще ходил, когда их сюда свалили.

— Отец у меня был и дед. Они эти бутылочки своими заботливыми рученьками складывали в эту кучечку. Эти бутылочки раньше сдавали. Так принято было. Все бутылки сдавали. Я бы их и сегодня сдал, да некуда. Пунктов приема в деревне нет.

— Так, давай вот, что сделаем. — Я привстала и, глядя на его слегка потрясывающиеся руки, проговорила: — Я куплю у тебя семнадцать бутылок.

— Хорошо. Тыщу гони. — Его глаза загорелись.

— Издеваешься, сосед. Сто рублей, больше не дам.

Глаза потухли. Он, переминаясь с ноги на ногу, ответил:

— Хоть сто пятьдесят дай.

— Идет. Тогда тебе придется их достать из этой кучечки и принести ко мне во двор.

— Согласен.

На этом мы разошлись. Через десять минут у веранды стояло две стареньких сетки с торчащими в разные стороны грязными бутылками, а у соседа появился не запланированный заработок. Все были довольны.

Пересилив брезгливость, я налила таз воды и принялась мыть бутылки. Если бы кто-либо из моих друзей и знакомых застал меня за столь необычным, может по нашим меркам и позорным занятием, то я бы имела совсем уж бледный вид. Но меня, кроме близких людей никто не видел, поэтому, кроме брезгливости, ничего не мешало. Сестра, ее супруг и моя подруга с нескрываемым интересом наблюдали за моими действиями. Маринка включила видеокамеру и стала снимать процесс.

— Детям своим потом покажешь. — Отвечала подруга на мои рыканья.

Резиновые перчатки пришлось снять. В них было жарко, да и бутылки, намыленные средством, то и дело выпрыгивали из рук. В работе очень помог ершик, заботливо хранимый мамой в кухонном столе. Моя мамочка не подозревала о моей затее, поэтому взлохмаченный ершик перекочевал из стола ко мне в руки, а затем на мусорку. Я мысленно попросила у мамы прощения, пообещав в следующий раз привести два новых ершика. На поверхности воды плавали улитки, этикетки, сухие мухи и тараканы. Отодвигая живучесть в сторону, я с большим усердием натирала до блеска то, что вскоре должно превратиться в груду стекла… кристально чистого стекла. И вот, когда мои бутылочки наконец-то обрели презентабельный вид, они в своей первозданной чистоте отправились на забор для сушки. Я довольно присела на край порожек и, подперев под подбородок руки, стала любоваться проделанной работой.

— Красивая могла бы получиться мозаика. — Сказала, присевшая рядом сестра. Будучи архитектором, дизайнером и человеком, смотрящим на вещи под призмой искусства, она тоже залюбовалась бутылочными переливами.

— Не отдам. Мои.

— Да, не надо. Я пошутила. Можно было бы клумбу дизайнерскую из них соорудить. У меня уже идея появилась, но у тебя, же мечта. А мечта, она ведь важнее клумбы.

Сестра обняла меня.

— Моя милая сестричка, ты всегда за меня. Спасибо.

— Я тоже попробую. — Она улыбнулась.

— Тебе же нельзя.

— Кто это сказал? Доктор мне ничего такого не говорил.

Догорал летний день. Птицы спешили возвратиться в свои жилища до захода солнца. Природа готовилась ко сну.

На нашей даче можно наблюдать закаты. Солнце, не упуская последних минут, величественно и мягко обнимало небо, прощаясь с уходящим днем. Оно плавно спускалось к верхушкам деревьев, оставляя за собой золотистые нити, которые на миг, цепляясь за кроны, окрашивали лесной убор в золотые тона. Уступая место изогнутому полумесяцу, который на другом краю небосклона с нетерпением топтался на месте и ждал своего выхода, солнце напоследок неторопливо бросило лучи на землю. Они, пробежались по стеклам дома и тоже попрощавшись, возвращались обратно к хозяину. По пути лучи игриво осветили облака, отчего те приобретали розоватый оттенок.