Алексей Розенберг - Куншт-камера. Зал второй

Петр Васильевич очень удивился такой просьбе, так как знал, что Михаил Прокопьевич не курит. Но если это все-таки была Елизавета Павловна, то тогда все становилось на свои места. Единственно, что оставалось не ясным, так это то, где она умудрилась раздобыть бороду Михаила Прокопьевича.

Чтобы развеять всяческие сомнения, Петр Васильевич кинул в странную голову опустевшую бутылку из-под денатурата, и попал прямехонько в лоб. Голова нырнула и, вынырнув обратно, стала однозначно головой Елизаветы Павловны, однако ругалась она по матушке голосом Михаила Прокопьевича.

Так что сомнения в голове самого Петра Васильевича так и не развеялись, отчего он мастерски в один присест опустошил вторую бутылку и также метко метнул в лоб матерящейся головы Елизаветы Павловны. Голова нырнула и, вынырнув обратно, оказалась головой известного на всю округу своими розыгрышами покойного Федора Ильича.

Тогда в голове Петра Васильевича все стало на свои места, и он, рассмеявшись веселому розыгрышу, опустошая на ходу третью бутылку денатурату, резво побежал домой пить чай с малиновым вареньем.

Валентин Петрович был вне себя от злости. Его буквально трясло и корежило. Он не мог произнести ни слова, а только рычал, скрежеща зубами и плюясь желчной слюной. Его брови ходили ходуном, а глаза, повылезшие из орбит, вращались таким замысловатым образом, что, казалось, ими можно двигать предметы.

Перекрюченными побелевшими пальцами Валентин Петрович рвал на элементарные частицы все, что попадалось под руку. Когда рвать в доме стало нечего, он начал ломать и крушить предметы мебели, обращая их в прах. Когда в доме остались лишь голые стены, Валентин Петрович принялся за них, в исступлении колошматя архитектуру головой, кулаками и ногами. Когда же дом рухнул, Валентин Петрович еще долго прыгал на его обломках, пока и они не обратились в пыль.

И тогда Валентин Петрович неистово возопил и лопнул, повалив в округе деревья и вышибив в соседних домах стекла образовавшейся взрывной волной.

Такая вот печальная история. А все от чего, дорогой читатель? А все оттого, что кто-то в очередной раз выкрал свежие газеты из почтового ящика Валентина Петровича. Ну, автор-то, сукин сын, конечно, знает, кто это сделал, но чего уж теперь говорить?..

Петр Евгеньевич пошел в гости к Михаилу Семеновичу, да не застал того дома, хотя о встрече они договаривались заранее.

– Странно… – подумал Петр Евгеньевич и пошел в гости к Валентину Петровичу, но и того не застал дома.

Хотя и с ним встреча была оговорена заранее.

– Непонятно… – пробормотал Петр Евгеньевич и поперся в гости к Станиславу Ильичу, с которым также договаривался о встрече, и которого также не оказалось дома.

– Ничего не понимаю… – сказал Петр Евгеньевич и направился к Семену Михайловичу, с тем же, впрочем, успехом.

– Вот черт! – выругался Петр Евгеньевич и поехал к Андрею Евгеньевичу, от которого сразу направился к Дмитрию Витальевичу, после которого побрел к Юрию Прокопьевичу, и уже из последних сил к Егору Афанасьевичу. После чего плюнул в сердцах и поковылял домой.

А в это время, Михаил Семенович, Валентин Петрович, Станислав Ильич, Семен Михайлович, Андрей Евгеньевич, Дмитрий Витальевич, Юрий Прокопьевич и Егор Афанасьевич, в компании фривольных дамочек, сидели у самого Петра Евгеньевича дома, забравшись через форточку, распивали коньяк и радостно хихикали над хозяином квартиры, представляя как тот удивиться, когда вернется домой.

Петр Евгеньевич сидел за столом и маленьким шильцем пытался поправить непослушную пружинку в механизме антикварных брегетов на цепочке. И хотя Петр Евгеньевич и обладал высокой выдержкой и усидчивостью, но непослушная пружина начинала потихоньку выводить его из себя.

И в тот момент, когда пружинка, наконец, собралась в правильную спираль, из-за спины Петра Евгеньевича выскочила Елизавета Павловна и с громким криком «БАЦ!» вдарила по часам молотком для отбивки мяса. Причем попала она не только по брегету, разлетевшемуся стаей шестеренок, винтиков и деталей с рубинами, но и по пальцам самого Петра Евгеньевича, так что шильце прокололо один из пальцев насквозь.

После такого коленца Елизавета Павловна разразилась диким хохотом и выпрыгнула в окно, вышибив своей массой оконную раму.

А совершенно поседевшего заикающегося Петра Евгеньевича из глубочайшего ступора врачи вывели лишь через месяц, после чего его жизнь уже не была прежней.