Ипатий Лютый (Казанский): Сказки русского мира (беспощадные, но со смыслом)

Не снесла этого ведьма. Обиделась.

– Ну, раз так, – говорит, – открою тайну твоего бессмертия. Ибо думала, ты приличный молодой человек, а ты мажор, циничный ублюдок и маменькин сынок. Так вот, слушай: быть тебе бессмертным, если ты собственного отца поимеешь!

Сказала, как отрезала.

– Ты чего, бабка, Фрейда обчиталась? – возмутился богатырь, а потом сел и закручинился.

Не знал ведь Ебатий правды всей, которую ему мамки-няньки рассказывали. Говорили, что он сын самого Евпатия Львовича, который в 1238 году от рук монголо-татарских фашистов погиб под Вязьмой. Да только год рождения у него в метрике записан 1241-й. Не складывается что-то. Не могла меня реально мамка три года в брюхе носить.

– Так отец же мой на Вязьме-реке, возле Ржева погиб?

– Обманули тебя, сиротинушка! Жив твой отец. Вот теперь тебе и загадка непростая, жизненная: отыщешь его, поимеешь противоестественным путем, значит, быть тебе бессмертным. А нет – так на себя и пеняй! Сгниют твои кости в безымянной могиле где-нибудь на территории былинной Новоросии. И поделом. Ибо ты моральный урод еще тот!

Вот такое продолжение трагедии.

На том диалог и закончился.

Хватил Каловрат старуху по голове боевым топором. Деньжонки кое-какие мелкие стырил, сел на коня и укатил себе восвояси оченно душевно мучаясь и задаваясь вопросом: «Пидар ли я галимый или право имею собственного отца отыметь?»

По мотивам этой истории Федор Михайлович Достоевский шестьсот лет опосля роман свой наиизвестнейший напишет «Преступление и наказание». Но это к делу не относится!

Долго ли коротко ли путешествовал Ебатий Евпатиевич землями мерскими, чудскими да мокшанскими, землями дикими угро-финскими, что потом Московиею стали зваться. Промышлял там грабежами да убийствами, мелкую утварь, «Мерседесы» старые да «беемвешечки» у народа местного отжимаючи. Сбывал их у барыг зазнобливых за какую копейку несчастную. А как деньжонок подкопил, так в вольный град Новгород погулять и пожаловал.

Три дня и три ночи гудел добрый молодец, в казино да ресторациях бесчинствовал.

«Гитлер капут!» – орал до изнеможения, танцевал голым с официантками, нюхал гадость белую кокаиновую, музыкантам сыпал под ноги стодолларовыми купюрами, чтобы тешили душу «Бутырочкой», «Муркой», «Золотыми куполами» да песнями старыми душевными, «Надежда» и «Яблони в цвету» называются.

Как пропился, прогулялся до изнеможения, так к мамке своей, что в монастыре жила Святого Успения, и наведался.

Сначала спросил ее по-хорошему:

– Где богатства монастырские прячутся?

Отказала ему матушка в ответе. Тогда гвоздями к стенке прибил ее рученьки да уже начал выпытывать посерьезнее.

Все молчала, терпела старая женщина, кровью праведной обливаючись, а потом и сказала сыну-извергу правду горькую, жестокую:

– Согрешила я по молодости со Змеем проклятым, со Тугариным. Силой взял меня супостат под Киевом. Тогда то и надо мне было с кручи днепровской головой вниз кинуться. Да слабовольною была, слабохарактерной. Не посмела учинить над собою лихое. И дитя уж, то есть ты, гад ублюдочный, в сердце и печеночку меня ручками да ножками своими поколачивал. Утекла тогда в вольный град Великий Новгород. Думала жизнь переписать, начать ее с листа нового. А оно вона как всегда получается! Догоняют тебя грехи старые. Гвоздями к стенке приколачивают да люто не по-детски измываются!

– Что ж ты, курва-мать, от меня правду-то скрывала? Все брехала, будто носила меня три годика. Все терпела-ждала из похода мого батюшку? – заметался в истерике Ебатий Евпатьевич. – Вот оно как оказывается: что отец мой не славный белый человек, воевода рода Каловратова, а узкоглазое колченогое уебище, что Тугариным-Змеем зовется!

Разозлился тогда он нешуточно. Расходился весь. Будучи под воздействием синдрома посталкогольного, в белой горячке да в легком наркотическом опьянении грех совершил непростительный. Порубал на куски свою матушку, а опосля сел и горько закручинился.

«Ебать-копать, – думает, – вот и дожился! Узнал, блеать, тайну своего бессмертия. Значит, мне самого Тугарина нужно выебать, чтобы русским Мак-Лаудом сделаться! Это задачка во всех смыслах былинного богатыря достойная!»

Как встал тогда в полный рост добрый молодец, как развернул плечи свои богатырские, как свистнул, как крикнул играючи:

– Все, пиздец! Войною иду на Тугарина, чтобы этого Змея косоокого в жопу выебать. Воздать подлецу отмщением за поруганную честь моей матушки!