Андрей Буторин - БутАстика (том I)

Я подошел к столу. Вокруг него разместились пять кресел. В поверхность стола были вмонтированы пять клавиатур. Посредине стола, напротив кресел, располагались пять экранов. На каждом экране был текст. На четырех из них – одинаковый:

«Время старта с Земли: 05.12.2103 15:00:00

Текущее время: 07.12.2379 09:35:11

Аварийная автоматическая посадка произведена 06.04.2362 23:41:18.

Повреждения:

Двигательная установка – 56%

Система безопасности (силовое поле) – 23%

Система навигации и связи – 94%

Система жизнеобеспечения – 48%

Система внешнего обзора – 100%

Система анализа и контроля – 79%

Энергосистема – 12%

Прочие системы исправны.

Основные характеристики планеты (данные неполные в связи с низкой работоспособностью системы анализа и контроля): планета земной группы, сила тяжести – 1,2 земной, кислорода в атмосфере— 22%, азота – 70%, прочие газы – 8%., наличие биологической активности – присутствует».

На пятом же экране мигала красная надпись:

«ВНИМАНИЮ КАПИТАНА!

Энергоносители разряжены до критического значения!

Энергосистема переведена в аварийный режим работы.

Энергопотребление всех систем корабля снижено до пороговых значений.

Силовое поле будет отключено через 28 минут 11 секунд.

Энергоснабжение прочих систем корабля будет отключено через 2 часа 15 минут.

СРОЧНО ЗАРЯДИТЕ ЭНЕРГОНОСИТЕЛИ!»

Я стояла в длинной очереди и смотрела на Палец Бога. Он сверкал под лучами солнца в переливчатом коконе и указывал в небо – туда, откуда пришел. Когда это случилось, я была совсем маленькой, поэтому ничего не помню. Как жаль! По рассказам старших, на это стоило посмотреть. Раскололось небо, ночь стала днем, погасли звезды, и из трещины в небе показался Палец Бога. Он пылал, он ревел, и от рева его падали деревья, взлетали камни. Палец встал посередине озера, подняв воду и обернув ее вокруг себя. И никто не может подойти к Пальцу Бога – пленка воды окружила его радужным пузырем. Она кажется живой, когда касаешься руками – теплая, упругая, податливая… Но прорвать ее невозможно. Вблизи она даже не похожа на воду – ее почти не видно, только радужные переливы расходятся под руками.

Жрецы тоже стерегут Палец Бога. Но мне кажется – Ему их помощь не нужна. Ему не нужна ничья помощь! Он сам пришел для того, чтобы помочь моему племени. Жрецы возносят Божеству молитвы, подносят приношения. Палец всегда молчит, но иногда выполняет то, о чем его просят Жрецы. Он дает дождь в засуху, солнце в непогоду, удачу на охоте, хороший урожай, богатый приплод. Порой он помогает и нам, простым людям племени. Но Жрецы пускают нас к Пальцу Бога лишь один раз в год – в День Свадеб. Поэтому так много передо мной свадебных пар. Считается очень важным попросить у Пальца Бога счастья и удачи в этот день – тогда и семья будет крепкой, и муж сильным и добрым, и жена веселой да работящей, и родятся здоровые, красивые дети.

Солнце уже начало спускаться с Небесной Вершины, когда настала моя очередь. Я подошла вплотную к радужной пленке, широко раскинула руки и прижалась к ней всем телом. То, что попросила я у Пальца Бога горячим шепотом, было таким мелким, таким незначительным для племени – я почти не надеялась, что Божество меня услышит. Но то, что случилось… Теперь рассказ и об этом событии, наверное, будут передавать из поколения в поколение. Переливчатый пузырь лопнул под моим телом! Я упала на бывшее дно озера, ожидая, что потоки воды обрушатся на меня, занимая свое законное место… Но этого не случилось. И тогда я поняла, что Палец Бога услышал меня! Меня, такую юную, такую незаметную… Меня, с такой личной, с такой смешной просьбой! Ведь я попросила всего лишь красивого, сильного, доброго мужа.

– Ну, что будем делать? – Глаза жены, устремленные на Романа, блестели от слез.

Роман, проводив взглядом автобус, увозивший сына, хоть и считал вопрос Кати риторическим, все-таки буркнул:

– Комнату снимать, что же еще…

– Может, квартиру?..

Этот вопрос тоже был риторическим – финансы подобного не позволяли, что прекрасно знала и сама Катерина, – и отвечать на него Роман не стал, только вздохнул и приобнял супругу за хрупкие плечи. Они мелко подрагивали – то ли от холодного сентябрьского ветра, то ли от переживаний за Мишку.

«Эх, Мишка, Мишка! – подумал Роман. – Студент ты наш ненаглядный… Хорошо, что студент, молодчина, а вот то, что один теперь…»

В ушах Романа до сих пор звучал голос сына, глуховатый и прерывистый от смущения, а то и от комка сдерживаемых слез, застрявшего в горле: «Не могу я больше в этой общаге жить! Лучше уж на вокзале…»