Андрей Мансуров: Ироничная фантастика – 1. Социально-приключенческая фантастика

Ну, насчёт прокладки – всё это ерунда. Моего участия не требуется, поскольку Мать всё уже рассчитала и проложила. Теперь только надо нас вывести на восемь световых. Перегрузок при этом практически не ощущается, поскольку на корабле всё равно искусственная гравитация. Иначе все космонавты давно сплющились бы в тонкие блины – при наших-то обычных ускорениях порядка сорока-пятидесяти «Ж». А на большее уже конструкции кораблей не рассчитаны.

Сижу я в рубке. Думаю. Смотрю на экраны обзора. Ногти (как случалось в самом начале карьеры) стараюсь не грызть. Потом спрашиваю:

– Мать. Эта Сущность доработала конструкцию андроида так, что у неё появились слёзные железы? Или это… воздействие непосредственно на мой мозг? – впрочем, я уже знал ответ.

– Это – воздействие на мозг. Никаких изменений в конструкции твоей Ивы не произошло.

Ну я же говорил – ревнивая коза. «Твоя» Ива. А раньше была – наша…

– Значит, технические характеристики остаются теми же?

– Да.

Ну я и влип. Если моё «бесценное сокровище» решит намять мне бока в прямом смысле, мне кранты. Кинематика у Ивы практически как у любого андроида – то есть, как у боксёра-тяжеловеса. И «поднять» она может при случае, до полутонны. И, готов поспорить, на Первый Закон роботехники, рассчитывать уже абсолютно точно не приходится.

То есть, захоти моя Ива отлупить меня – для проявления своей страсти, или обиды, или ещё чего – у меня шансов нет. А убежать и «спрятаться» на «Лебеде» некуда!

Впрочем, остаётся надеяться на Инструкцию: там говорилось только о «деморализации», а вовсе не о нанесении травм и побоев «Объекту Атаки».

Хотя утешает слабо…

Вот так, обессиленный физически и неустойчивый морально, я и сидел, ёрзая, часа три, пока моя зазноба занималась своим гардеробом. Потом позвала меня на демонстрацию – через Мать.

Вхожу я в столовую – и челюсть моя отпадает, как это говорится, до пола!

На Иве – настоящее «маленькое чёрное платье» – чуть пониже трусиков.

И смотрится – обалденно. Ну то есть, действительно – обалденно. Хоть я уже и был выжат, как лимон, но поневоле… Ну да, опять весь взбодрился – уж она и смотрела, и извивалась так, что и у мёртвого бы…

Вот ведь дурацкая человеческая натура!

Да ходи она раньше хоть голая по кораблю, (кстати, одно время так и было – андроидам же не холодно! Но потом мне стало стыдно: а ну, как клиенты увидят! Неприлично всё-таки. Засунул её в свой старый комбез, только рукава и штанины подрезал) я бы и не почесался!

А сейчас – все её формы, скрытые так, что дают пищу воображению, стали, особенно подчёркиваемые соответствующими движениями, настолько… соблазнительными, что даже и не знаю!.. Ну, вернее, что делать-то я знаю, и тут уже не до здоровья и отсутствия сил.

Правда, на этот раз мне удалось вырваться ещё до ужина. Хотя, конечно, искусство тех, кто разрабатывал и вкладывал все эти приёмы и способы, вызывают огромное уважение и восхищение.

Нормальный мужчина, в смысле, не извращенец какой, ни за что оторваться не смог бы, пока сама не отпустила бы. А моя – отпустила. Видать, всё же в программу не входило заездить «Объект» до смерти.

Скорее – просто обессилить. Деморализовать. И мысли – чтобы были направлены только туда …

Ужин прошёл в молчании. Я ел, стараясь на поднимать головы (Ох!.. «Доминирование!»). Ива смотрела на меня масляными глазами кошки, видящей сметану.

Но в эту ночь, как ни странно, она только прижалась ко мне, и, вполне, как мне показалось, умиротворённая, заснула, уткнувшись мне в плечо. И хотя я знаю, что роботы не спят, всё равно – было и приятно, и тепло. Я расслабился, и мирно уснул.

Выспался отлично.

К тому, что произошло утром, оказался совсем не готов.

Провались эта хитро… опая программа!..

Просыпаюсь – нету рядом моей Ивы.

Странно. Раньше она не имела привычки уходить из постели, пока я не встану.

Ладно, одеваюсь, иду на поиски. Только потом допёр, что даже не завтракал! Да даже и не подумал тогда о еде! Вот до чего дошёл…

Обошёл почти всего «Лебедя», наконец, в двигательном отсеке, за кожухом третьего реактора, нашёл её.

Сидит на полу, такая вся маленькая, несчастная, головку в колени уткнула, и молчит. Даже не плачет. На ней её платье, и всё уже машинным маслом и пылью измазано.

– Ива! – говорю, – Ты – чего? В чём дело?!

Даже не смотрит, молчит. И вот чувствую я во всей её позе напускное равнодушие, и понимаю, что действительно сердится – не расстроена, а именно сердится.