Валерий Мирошников - Жизнь и смех вольного философа Ландауна. Том 1. Когда это было!

Он не видел машин – для объекта с таким соотношением скорости и объёма нет соответствия в кошачьем мире, поэтому кошки и попадают под машины. Но он видел страх в человеческих сердцах – как скрежещущую желтизну, боль – как красноватую пульсирующую тень, радость – как всплеск звенящей радуги. Люди стали огромными и не такими уж чёткими, как мы привыкли себя воспринимать: милиционер раздувался от собственной важности, как парус яхты, старушка под недовольными взглядами очереди съёжилась в мышь. Дети до трёх лет сияли, как глаза влюблённых, а, становясь старше – теряли яркость и вспыхивали только при встрече со старыми друзьями, пении хором и после гола любимой команды.

«А как же я снова стану Ландауном?» – подумала кошка. Но мышление настолько не свойственно кошкам, что одна уже эта мысль выбросила её из кошачести.

– Здорово! Здорово! Здорово! – крикнул Ландаун, осознав, что же произошло.

И оглянулся, ища, во что бы ещё превратиться. «В волка!» – решил он, и тут же почувствовал в животе жуткий голод. «Только не здесь!» – ужаснулся он и бросился на электричку.

– И какая от этого польза? – спросил Валерий Ланин, с которым Ландаун поделился своим открытием.

– Что? – не понял Ландаун.

– Ну, как на этом деле срубить бабки? – пояснил товарищ и тут же развернул целый веер захватывающих возможностей.

Можно было бы ходить на футбол без билета или проникать в охраняемые места и получать эксклюзивную информацию, которая интересна всем – от журнала «Хреновости» до службы внешней разведки. Если не связываться со спецслужбами, то можно помогать мужьям выслеживать неверных жён, доставлять почту в места заключения. Можно выступать в цирке – решая в уме дифференциальные уравнения.

– Этого я и человеком не умею, – пытался остановить товарища Ландаун.

– Это не важно, собаки тоже считать не умеют, а следят за прутиком дрессировщика.

– А может мне мышей ловить? – робко вставил Ландаун.

– Этим ты только на блюдечко молока заработаешь, а тебе надо ещё старость обеспечить.

– Да при таком уме в хороших руках я и до старости кошкой доживу: буду телевизор смотреть, лапой каналы на пульте переключать – хозяева не нарадуются.

– Нет у тебя предпринимательской жилки! – заявил Ланин.

– Как это нет? – обиделся Ландаун, обернулся кошкой и побежал на дачу Медведева узнать новейшие новости об антикоррупционной деятельности. Но ему не повезло – на обратном пути перебежал ему дорогу чёрный кот, и кошка-Ландаун забеременел. И пришлось ему три месяца котят вынашивать, да три месяца выкармливать, да три месяца охотиться учить. А к тому времени информация устарела.

Копал Ландаун грядку и выкопал червяка. И, глядя на него, так почувствовал, что ему неудобно – на ярком свету, на иссушающем ветру… что превратился в червяка.

И оказалось, что червяк – не сам по себе червяк, а как бы палец огромной многочервячной руки, которая и рыхлит землю, и перерабатывает её, и нежит, и ласкает. И чувствовал себя Ландаун рукой в целом. И так забавно было себя ощущать ползущим сразу во всех направлениях навстречу самому себе.

(Наверно так же чувствует себя фрактальная фабрика, идею которой развивает Х.Ю.Варнеке, директор Фраунховерского института промышленной техники и автоматизации – прим. ред.)

Рука эта действительно огромна – на гектаре нетронутого трактором луга масса червяков достигает 10 тонн. Трактор «Беларусь» – просто детский совочек рядом с этим ни на секунду не останавливающимся механизмом, перемешивающим почву на глубину до 1,5 метров, который к тому же не требует ни горючего, ни запчастей, ни кадров механизаторов.

Проникнув вглубь тёплой и влажной почвы, червь-Ландаун был потрясён её устройством: это оказалось целое многоэтажное и многофункциональное здание со сложной и совершенной системой жилых помещений и коммуникаций. Мириады насекомых сновали туда-сюда как рабочие на хорошо отлаженном производстве. Колонии микробов перерабатывали органические останки, следили за кислотностью почвы и десятками прочих параметров. Корни растений поднимали с глубины воду, а, отмирая, оставляли отверстия для вентиляции и ливневой канализации.

Ландаун был заворожен работой этой чудесной фабрики, как вдруг… яркий свет резанул по глазам, подземный небоскрёб перевернулся в воздухе и рассыпался в прах, как при нападении террористов. В течении нескольких минут глубинные микроорганизмы, не переносящие кислорода, погибли наверху, чуть позже внизу задохнулись без воздуха микробы поверхностные. Оглушённые и заваленные насекомые и черви копошились на развалинах, пытаясь спасти потомство и запасы на зиму, и снова начинали строить своё великолепное здание.