Василий Лягоскин: Бей первым, Федя! Ветеринар. Книга первая

– Ага, – сказал он наконец негромко, – день-то еще не кончился!

Хорошее настроение смыло вместе с грязными струйками мыльной воды. Федор принялся ожесточенно натирать себя мочалкой. Дело это было небыстрым, учитывая его габариты, так что он опять стал наполняться надеждой. Той самой, что обещала – теплая вода все-таки смоет вместе с потом и вонью все ужасы сегодняшнего утра. Что удивительно – эта нехитрая гимнастика действительно помогла. Казанцев даже начал негромко напевать, шлепая в такт босой ногой по кафельному полу. Затем он начал разглядывать себя в огромном зеркале, которым Гоша зачем-то заделал целую стену в ванной комнате. По правде сказать, комнатку эту ванной называть было слишком громко, и даже неправильно, потому что никакой ванной тут не было, а наличествовал лишь душ в виде кранов, торчащих прямо из стены и неприлично изогнутого гуся, из которого и лилась на Казанцева вода. Ванная, кстати, здесь могла поместиться разве что в вертикальном положении. Правда, тогда не осталось бы места для унитаза.

Стекающие по фигуре Казанцева мыльные струйки делали ее более внушительной. И плечи ему самому сейчас казались широкими, и грудь не такой впалой, а жидкая поросль на ней вроде бы закурчавилась гуще. По животу, давно уже обретшему приятную на ощупь округлость, струйки сбегали не прямо вниз, а какими-то зигзагами. Они словно огибали по пути рельефные мышцы пресса, которого, вообще-то, никогда у Федора не было. И ноги упирались в мокрый однотонный кафель уверенно как столбы, и между ними…

Вот тут Казанцеву фантазировать нужды не было. Этой части его фигуры мог позавидовать любой, самый титулованный качок. Федору как-то очень кстати вспомнился толстый и длинный гофрированный шланг цистерны; его могучую силу, сбивающую с ног людей. На этот раз воспоминания об угнанном ЗИЛе никаких отрицательных эмоций не вызвали.

В таком приподнятом настроении он и сделал первый шаг в Гошину гостиную, которая одновременно служила приятелю и спальней, и кабинетом, и… Фантазии у Андреева было много, а мебели – не очень. Точнее, в комнате кроме огромной кровати, вплотную приставленной к не менее громадному окну, больше ничего не было. Даже стула, на который можно было бы сложить одежду, готовясь ко сну. На Федоре, правда, сейчас никакой одежды не было – разве можно было так назвать хозяйский халатик в веселый цветочек, оставленный когда-то одной из временных подружек? Федор так и застыл в дверях, не решаясь сделать в комнату второго шага; застыл в нелепом халатике, который не мог заменить ему даже рубашку.

Казанцев никак не ожидал увидеть кого-нибудь в этой квартире. Между тем широченная кровать была занята. На ней самым нахальным образом лежал незнакомец, непринужденно покачивающий согнутой в ноге коленкой и разглядывающий что-то в полуоткрытом окне. Лежал незнакомец на животе, так что лица его Федор от двери видеть не мог. Одно можно было утверждать определенно – Гошей Андреевым он быть не мог. Для этого хозяину этой комнаты и кровати за те несколько дней, что его не видел Казанцев, нужно было подрасти минимум на полметра. Да еще и потерять прилично в талии, которая у незнакомца была очень уж… Федор почувствовал, как между ног угрожающе зашевелился предмет его гордости, но никаких выводов пока не сделал. Лишь утвердился в мысли, что Гоша, по жизни натуральный колобок, действительно укатил куда-то в отпуск.

Незнакомец увлеченно занимался любимым Гошиным делом – подглядывал в чужие окна. Федор знал, что совсем недалеко от окна – через улицу Гагарина, с которой он и свернул совсем недавно – располагалась гостиница «Сибирь». Это был самый фешенебельный и самый труднодоступный для простых смертных отель, на фасаде которого не хватило бы места, чтобы нарисовать все звезды, которым он соответствовал. Кстати, в нем очень часто развлекался и Пончик. Так что Федор – если бы поднапряг память – вполне мог бы признать сыночка всесильной Мамы за давнего знакомого.

Да – был за Казанцевым такой грешок – он любил на пару с Гошей подглядывать за шикарной жизнью сибирской богемы. Только рассматривали они ее, эту жизнь, в цейссовский бинокль, трофей Гошиного деда. А незнакомец прильнул глазом к длинному прицелу снайперской винтовки. Сорок метров для такой трубы было не расстоянием. Так что Казанцев не сомневался – незнакомец сейчас бродил в мыслях по роскошным апартаментам и даже, быть может, слышал неземную музыку, что наполняла тот номер, куда был направлен ствол оружия.