Андрей Абинский - На флоте бабочек не ловят. Морские рассказы

Из купели с антинакипином синие джинсы Злобина вышли голубыми. А пятно на филейной части стало более контрастным и поменяло цвет на бордо.

– Картина Репина «Не ждали», – сказал Паша Сенчихин.

– Терять тебе нечего, кроме своих штанов, – рассудительно сказал плотник. – Вяжи джинсы на выброску и – за борт!

– Выбросить что ли?

– Слушай сюда. Привяжи джинсы штертиком и буксируй за кормой. Линь отпусти подальше, чтобы на винт не намотать. Способ проверенный, результат гарантирован!

Вечером Злобин выудил японские джинсы из солёных волн Японского моря. Оказалось, что терять было чего. От штанов осталась ровно половина – вся фронтальная часть исчезла в морской пучине. Вероятно, подвела химия, растворившая синтетические заграничные нитки. Зато пятна на задней части как не бывало!

– Теперь из этого даже шорты не выкроить, – безмерно страдал несчастный Злобин. – Полторы тысячи японских йен – и все коту под хвост!

– Не журыся, Шурик, – успокаивал его боцман. – В конце концов, дело не в штанах, а в штанах дело!

На каждом судне, как и в любой деревне, есть дурачок, горький пьяница и гулящая женщина. На старом каботажнике «Ярославль» гулящей считалась уборщица, «бесхозная» Люська.

Люсьен Журавлева была молодой, красивой, доверчивой и наивной. Она часто попадалась на матросские штучки: то разыскивала боцмана на клотике*, где он по обыкновению пил чай, то вылетала на крыло мостика полюбоваться «экваториальными столбами» или извержением Везувия на Курильских островах.

– Люська – свой парень, – говорил одессит Хатан. – Без острых углов и с морским характером.

«Бесхозной» Люську прозвал старший помощник, который любил порядок и ясность во всем.

– Морской порядок, это, когда всяк знает свое место и находится при деле, – назидательно говорил он. – Дневальная*, к примеру, замужем. Пекарихе нравится ревизор*. У буфетчицы* намечается свадьба и пополнение в семействе. Не суть важно, что случится раньше. Повариха, как и положено, симпатизирует артельщику*. И только Журавлева, как баржа в тумане, сбилась с курса. Бесхозная, одним словом.

Зотов Лев Иванович был вечный старпом и до «Ярославля» работал на пассажирских судах. «Там больше половины прекрасной половины, – говорил чиф*. – Вот и приходилось, в основном, командовать ЖОПом – женским обслуживающим персоналом». ЖОПом он руководил с удовольствием и любил на собраниях обсуждать пикантные подробности из жизни своих подопечных. Особенно доставалось Люське:

– При обходе судна было замечено: Журавлеву держит на руках какой-то здоровенный парень с усами. И, что обидно, не из нашего экипажа! Растерялся моряк, отпустить ее – утерять кураж, куда положить, тоже не знает. А Журавлева мечтательно смотрит в подволок и нагло обнимает его за шею. И, что обидно, даже не сопротивляется! Так это было, Журавлева?

– Никто не может запретить мне любить! – с комсомольским задором отвечала Люська. – Вдруг, я замуж за него выйду?!

– «Вдруг», Журавлева, даже чирьяк не вскакивает, – укорял ее добрый Лев Иванович. – У нас пол экипажа холостых парней, мало тебе?

– Ага! Что я, дурочка с переулочка?! – натурально возмущалась Журавлева. – Походи по базару, поторгуйся! Пробовать-то, пробуют, а замуж не берут…

– Этими вывертами ты испортишь себе всю биографию, Журавлева, – добавил стармех Догонашев. – Замуж – не напасть, а вот визу тебе точно прикроют. За аморалку. Без визы на флоте чего делать?

– Вам хорошо, сходил в «аквариум», поймал «русалку», – невозмутимо парировала Люсьен. – «И, что обидно», – передразнила она старпома, – если мужчина завернул «налево», то он – жизнелюб! А если бедная девушка согрешила по большой любви, так она уже и развратница!

Люсьен пришла к нам поваром сразу после окончания училища, но пережив кошмары морской болезни, она стала не переносить запах сырого мяса и вид крови. Какой из нее повар? Пришлось перевести Люську в уборщицы.

– Аллергическая реакция организма, – констатировал диагноз судовой врач. – Такое часто по беременности случается.

– Ни-ни! – возмущалась Люсьен. – Чтоб я, чтоб с кем?! А если уж с кем-то – то только по большой любви!

Большая любовь у Журавлевой случалась довольно часто. По вечерам ее задорный смех слышался то в одном конце судна, то в другом.

– Люська вышла на охоту, – говорил старпом. – Добром это не кончится.