Сергей Долженко - Кинопародии. Зубастики-6. Убийство для инспектора Вагнера. Слепая любовь

– Когда вижу столько легавых, да еще в форме, кусок в горло не лезет, – шутливо объяснялся он приятелю – Ленчику Самойлову. Они вместе заканчивали Нижегородскую высшую школу милицию, и в дождливый и ветреный день, когда с небес ни черта не было видно, что делается на земле, господь послал их в Автозаводское райуправление.

Вагнера – в участковые, а Ленчика в спецгруппу бездельников, которые раз в году чуть ли не с огнеметами выезжали на захват вооруженных пугачами преступников.

Вагнер сидел в кабинете и курил, искоса поглядывая на разостланный перед ним непорочный лист ватмана и стопку очиненных карандашей.

Думать надлежало немедленно. До совещания оставалось всего сорок минут, а у него не то что версии по делу Василевского, простого понимания происшедшего на улице Космической не было.

Докурив сигарету до половины, он забычковал её и спрятал в специальный портсигар. «Тут одну пачку тянешь на четыре дня и все тот же «Полет», а кто-то у нас «Мальборо» покуривает…», – и Вагнер задумался с утроенной силой.

«Что мы имеем на сегодня? А имеем мы труп некого Василевского, его поясной ремень, на котором он висел; соседку справа, у которой есть таинственные основания ненавидеть покойного; имеем также двух соседей напротив, один из которых имел в 6. 15 незаспанный вид, а другой сидел одетым на унитазе; еще мы имеем автомат Калашникова и дыры от автоматной очереди на спине и груди покойного…»

Вагнер беспокойно заерзал на кресле. Что-то слишком много мы имеем… А главное: причем тогда сигареты «Мальборо», которые Василевский явно не курил?

Без стука вошла Зиночка.

– Привет, моя любовь! – встрепенулся инспектор, привстал и ловко выхватил у неё толстую служебную папку.

– Свинья! Как надо что-то от меня, так всю затискаешь по углам…

– Не говори так! – невнимательно запротестовал инспектор. – Тут все? – спросил он. – Давай завтра, детка, поужинаем вместе? Нет, завтра я не смогу… а вот дня через два… Как, годится?

– Пошел к черту! – Обиженная детка пошла, но у дверей сказала: – Стреляли из этой системы. Но есть одна странность. Я звонила из-за тебя, черт проклятый, судебмедэксперту, он говорит, что смерть Василевского наступала три раза. Вначале он был повешен или повесился, затем его били острым плоским металлическим орудием, по всей вероятности кухонным ножом подпольного производства Горьковского автозавода, и спустя два часа тридцать две минуты его расстреляли из этого автомата…

– Ты точно в этом уверена?

Она молча хлопнула за собой дверью.

Вот тогда Вагнер с полным основанием нарисовал в центре ватмана большой круг и поставил туда пустую коробку от сигарет «Мальборо».

На совещании у шефа было немноголюдно. Происшествие на Космической в доме 42 никого не заинтересовало. Были по долгу тот майор, который командовал дежурными сыщиками, помощник районного прокурора, сам шеф и его заместитель – Соловьев. Если все о Соловьеве можно было высказать словами краткой служебной характеристики, то шеф был фигурой в своем роде грандиозной. Можно сказать – Первоапрельской. Главным коньком его были шутки. Шутил он всегда тонко, интеллигентно и ненавязчиво.

Бывало, выкрадет у подчиненного сотрудника вещдок, и ходит невинно рядышком, пока у того дело не начинает рассыпаться как башня из костяшек домино в руках трехлетнего пацаненка… А уж на 1 апреля! Ворвется к кому-нибудь с целой бандой друзей из госбезопасности, схватит бедолагу и в камеру – давай, дружище, колись – как ты секретные сведения дружкам из мафии продавал? Почем? Кому? Тот было начнет выкладывать и адреса, и суммы… Тут шутка раскрывалась, обиженного поили шампанским, и сатирический хохот раздавался по всему управлению…

Сегодня шеф явно был не в духе. Он молча выслушал майорский доклад и сердито посмотрел на Вагнера.

– Опять на твоем участке? – Поднялся и в оглушительной тишине заходил за спинкой своего роскошного кресла.

– На прошлой неделе бабушка отравила своего внука, на позапрошлой две подружки изнасиловали пятерых рабочих с автозавода… И все на этой проклятой Космической!

Теперь все с ненавистью смотрели на Вагнера.

Шеф сел в кресло и швырнул от себя бумаги.

– Ты когда прекратишь свои еврейские штучки?

– Я не еврей, – неуверенно сказал Вагнер. Неуверенно потому, что он никогда в жизни не видел евреев. – Я – немец.

– Значит, фашистские штучки… – отмахнулся тот. – Ладно, в пять минут расскажи нам свои соображения.