Михаил Задорнов - Умом Россию не поДнять!

• Только наши таксисты, когда к ним садятся пассажиры, говорят им:

– Не пристегивайтесь – примета плохая!

• Только наши мужики, чтобы жена не ругалась, возвращаются ночью домой пьяными с букетом цветов, сорванных на газоне, помятых, пахнущих водкой. А наутро ревниво допытываются у нее:

– Кто тебе эти цветы подарил?

• Только у нас есть такой праздник – пятница! – который каждую неделю отмечается дружно всей страной!

• Наконец, только наш человек, выпив на ночь семь чашек чая, будет полночи ворочаться и думать: «Сейчас встать или до утра потерпеть?»

Дурошлепство? Нет! Неоцифрованность!

А значит, благодаря нашему языку, никогда наша

никогда, как бы ни старались кое-какеры, не выродится в

БРЕХЛАМНАЯ ПАУЗОЧКА!

Рекламная акция пива «Балтика».

Собери 10 000 пивных крышечек и стань обладателем... самой большой коллекции пивных крышечек!

В детстве, лет до десяти, я копил марки. Марок для моего возраста и того времени у меня было довольно много. Около трехсот. Особенно я любил марки иностранные. В нашей закрытой стране иностранные марки были редкостью. Их отклеивали от конвертов, которые иногда приходили к кому-нибудь из-за границы. Конверты опускали в теплую воду или держали над паром, чтобы марка не испортилась, и не дай бог повредить на ней хотя бы один зубчик.

Однажды я заболел и долго не мог выздороветь. Не помогали даже советские горчичники, которые продирали так, что любой западный гражданин, если бы ему врач прописал эти горчичники, подал бы в суд и на врача, и на горчичники за попытку возродить инквизицию. Сильных, быстро действующих антибиотиков в то время у нас еще не было.

Врачи целым консилиумом уже начинали беспокоиться о моем затянувшемся нездоровье. И тогда, я помню, папа принес мне три марки. Они были маленькие, отпаренные от почтовых открыток. Это были обычные почтовые марки. Но ни у одного из моих друзей в то время таких марок не было. На каждой из них была изображена высокая гора со снежной вершиной, а на ее фоне на одной марке – носорог, на другой – слон, на третьей – зебра. Под картинками на марках латинскими буквами было написано три загадочных слова: Уганда, Кения, Танганьика. Папа показал мне на карте, где находятся эти страны.

В то далекое время престижного детского образования родители, которые хотели, чтобы их ребенок стал личностью, чего-то достиг в жизни, не комплексовал в компании сверстников-интеллектуалов, играя в города, вешали над его кроватью географическую карту, чтобы он развивался даже во сне и во время болезней.

Кровать у меня была железная. В наши дни такую можно увидеть только в российской глубинке, в общежитиях, которых не коснулось время реформ, или на свалке. Да и то на свалке не современной, а заброшенной. На свалке прошлого. Теперь такие кровати уже антиквариат. Я не удивлюсь, если на них скоро появится спрос, как на советских художников-соцреалистов тех же лет, что и кровати.

В годы увлечения сбором металлолома, когда пионеры с не меньшим азартом, чем теперешние дети дергают за ручки игральных автоматов, тащили в школьный двор домашние сковородки, чайники и утюги, добыть такую кровать считалось подвигом во имя класса, дружины, Отечества! В погоне за победой над параллельными классами большинство этих кроватей из пионерских лагерей малолетние герои пятилеток перетащили в школьные дворы, где они все были вместе со сковородками и утюгами учтены, взвешены, отправлены на металлургические заводы и переплавлены, как нам доложил директор школы, в электрички, комбайны, сенокосилки... И даже – это он подчеркнул особо – в мирные космические ракеты! Может, и моя кровать, которая, когда я ее перерос, была выброшена на свалку, какое-то время тоже потом крутилась в космосе, а в период демократических преобразований была утоплена в океане за ненадобностью.