Мария Лукашина: Сурок, который не хотел спать. Сказка

– До обгоревшей березы…

– До кривого тополя…

– И направо!

– Налево!

– Направо!!!

И тут вдруг земля затряслась и сугроб взорвался прямо у них под ногами. Сурок отлетел в одну сторону, а Щешак в другую.

– Прямо! – взревел вылезший из-под земли медведь. – Дальше по дороге кривой тополь и обгоревшая береза прямо посередине! Дорога огибает их с двух сторон – справа и слева, – простонал зверь, обхватив лапами голову, – а дальше снова идет прямо! Нет покою! Нет покою! Нигде нет покою! – прорыдал он, натягивая уши на глаза.

– Извините! – пискнул Сурок, вытаскивая лапы из снежных завалов.

– М-м! – промычал Щешак, мотая лохматой головой в снежных сосульках.

– Да чего уж там, – проворчал Медведь. – Все равно уже проснулся… Теперь опять буду брести, пока не упаду без сил…

И, ворча подобным образом и проваливаясь в сугробы, Медведь добрел до утоптанной дорожки и вразвалку потрусил по ней, продолжая бубнить себе под нос: «Ведь не сказать, что я – любитель поспать, но вот, поди ж ты, разбудили, и зол как сто, нет, как тысяча чертей, а надо бы радоваться – ведь не сплю! Не сплю! Да лапы подламываются, в голове туман. За что такое невезение? Ну за что?»

Сурок, который старался трусить за Медведем на приличном расстоянии, тем не менее слышал все медвежьи жалобы и весьма им сочувствовал. Свои нехитрые сурочьи чувства он выражал короткими, но глубокими вздохами, которые, пожалуй, можно было принять за пыхтение. Что чувствовал и думал Щешак, подпрыгивая рядом, известно не было, поскольку вид у него был самый непроницаемый.

Медведь тем временем, не обращая внимания на своих случайных попутчиков, продолжал жаловаться: «Дверь закрыл, в одеяло закутался. Свет погасил! Нет, идет Лиса плакаться на свою личную жизнь: Заяц, видите ли, ее совсем не понимает! Волк не звонит! А Бобр как залег на дно, так и поминай как звали! А при чем тут я? Да, я слишком добр. Но можно было жаловаться мне половину весны, все лето и даже часть осени! – Медведь мотнул лобастой головой. – Но почему же на зиму глядя?!»

Тут Сурок заметил впереди темные силуэты деревьев прямо посередине пути. Покосившись на Щешака, он обошел кривой тополь слева. Щешак же, сверкнув глазами из-за темных стекол, двинулся в обход справа, со стороны обгоревшей березы. И только медведь, продолжая бубнить себе под нос, ломанулся сквозь кустарник между деревьями. Хруст веток ненадолго заглушил его бесконечное повествование.

Сурок торопливо обогнул весь этот гигантский бонсай, озвученный медведем, и нос к носу столкнулся со Щешаком, выбегающим навстречу с другой стороны. И тут же – хрясь-хрусть! – на них вывалился Медведь со словами: «Приснится же такое! Совсем с ума…»

Тут вдруг наступила тишина.

– Нет, не совсем, – сообщил медведь, внимательно глядя на Сурка.

– Ну что вы, совсем не… – вежливо поддержал беседу Сурок. Щешак промолчал, но по морде его было видно: уж он-то точно знает, кто тут «того». И это точно не он… Но что он, зверь Щешак, понимал бы. Он-то не спал каждую зиму, он-то все время был бодр и весел!

А Медведь тем временем смущенно топтался перед маленьким Сурком:

– Я вот тут подумал, Орех этот, ну, золотой. Может, он большой? Может, какой-нибудь ма-а-ленький кусочек можно одолжить, а? Ну, пусть хотя бы на недельку здоровой бессонницы? А я… Я медом отдам! Липовым!

Сурок задумался. С одной стороны, хотя с другой… Сурок наклонил голову:

– Мне, в общем-то, не жалко. Надо только добраться, а там видно будет, как его делить.

Обрадовался медведь, заулыбался, кинулся было Сурка в объятьях душить, но тут – пуф-ф! запахло корицей! – к сурочьему счастью, преградила медведю дорогу Сурочья Фея. Она так взмахнула поварешкой, что Медведь попятился, а Щешак приподнял воротник плаща – так, на всякий случай – и нервно дернул хвостом.

– Печеньица? – вкрадчиво предложила Фея, протягивая блюдце с ма-а-аленькими квадратиками, усыпанными коричневым порошком.

– Спасибо, мы не голодны, – заявил Щешак и тут же громко зашептал Сурку в ухо:

– Я бы на твоем месте ничего у этой старушки не брал. Мало ли, чего у нее в стряпне намешано? Может, ластик для ореховых карт!

Но Сурок действительно не был голоден, а Медведь уже уплетал за обе щеки горсточку печенья.

– Сурок, – строго сказала Сурочья Фея, – где же это видано, чтобы делиться исполнением Заветного Желания? Это ж ни в какую сказку не лезет! Да еще и делить шкуру неубитого медведя!