Анатолий Шерстобитов - Бурситет. Приключения удалых пэтэушников, а также их наставников, кого бы учить да учить, но некому

– Значит военруком, – потер шею Виктор, – а что, и рискну, все не мастером, при оружии, отстреливаться можно, если туго придется, – чихнул три раза кряду. – Во, правда!..

– Никак к нам на работу востришься? – окликнула в вестибюле бабуся. – Молоде-ец. На-ка, выпей чайку на дорожку. И кто в такое время на мотоцикле ездит! Уторкаешь, не приведи бог, здоровье, потом ведь его ни за какие брильянты не купишь. Оно ведь, здоровье-то, пудами выходит, да только граммульками заходит. Иээх-хэ-хэ, осопател-то как…

– Душистый какой! – изумился Виктор на чай.

– Медок, шалфейчик, малинка, – ласково улыбнулась бабуся. – Эх, молодо-зелено, откуда вам еще знать про здоровье, коль не хварывали.

Около недели Истомин принимал материальные ценности и оружие. Предшественник настоятельно советовал в корне пресекать происки шалопаев громовым командирским голосом и шомполом, иначе, «сядут на шею всенепременнейше». Необычность же расположения городского училища вне города, за четырнадцать километров от него, объяснялась просто – выработались угольные копи, и помещения, что им принадлежали, заняло училище. Официально оно было строительным, но помаленьку обращалось в школу механизаторов, так диктовал набор, спрос.

А вот и первая линейка. Взгляды почти трехсот пар пытливых глаз остановились на новеньком военруке.

– Молодэнький, худэнький…

– Из шустреньких никак…

– Не на таких катались…

– Зевластый, похоже…

– Ничего, быстрее охрипнет…

И тут же, утратив интерес, к директору:

– Картошка на завтраке сыровата.

– Почему депоненты задерживают?

Наконец, масса качнулась, гомоня и топоча, ученики определились по классам, и начались занятия.

Ох, и нелегко давались Виктору первые педагогические шаги. В каком-то полубредовом состоянии он отвечал на бесчисленные вопросы, парировал колкости, делал безуспешные попытки заговорить на учебную тему.

Очередной звонок на урок. В коридоре никого. Сбегал вниз, сверился с расписанием – все верно, группа быть должна. Лишь спустя семь минут объявился малочисленный авангард, дышащий холодом и густым табачным духом. Еще минут пять тянулись остальные. Всего человек двадцать. Истомин выразительно постучал пальцем по циферблату своих часов.

– Так, ребята, дальше не пойдет.

– Да брось ты, – улыбнулся ему в лицо кудрявый крепыш с масляно-черными навыкат глазами. Стоял он, подбоченясь, приоткинув назад голову и отставив вперед ногу.

– Чего-о?! – вытянулся лицом Виктор и, стиснув кулаки, начал подавать вперед корпус.

– Да брось, тебе говорят, – передернул плечами кудрявый и полуобернулся к стоящему сзади парнишке. Тот изумленно захлопал ресницами. – Слов, что ли, не понимаешь?.. Шшипает гад за попец, – пояснил он и вновь принял исходное положение, – а дышит-то, дышит как. Я предлагаю, товарищ военрук, гнать с уроков НВП разных там гомосеков.

– Фамилия? – сипло спросил Виктор, стараясь испепелить взглядом кудрявого.

– Чья, его?

– Твоя.

– Вот она справедливость, страдай физически от извращенца, да еще и выговоры за это получай…

– Фамилия!

– Головин Александр Леопольдович.

– Нюра, – подсказал оклеветанный паренек. Кудрявый, не оборачиваясь, ткнул локтем. И очень удачно, потому как мальчишка согнулся и зашлепал губами – вдоха никак не получалось.

– Выйти из строя! – гаркнул Истомин. – Вот так, – смерил он взглядом шагнувшего вперед Головина. Тот еще более выпученными глазами смотрел прямо перед собой, пальцами растопыренных ладоней держался за ягодицы, подбородок задрал в потолок, грудь выгнул колесом, словом, строевую стойку опошлил дальше некуда. Неплохо разыграл и пародию на подобострастность перед большим начальником. – Вот так, – повторил Виктор и поморщился, отвернулся к остальным, прошелся вдоль строя. – Чтобы к следующему занятию все подстриглись, а то, действительно, так и до путаницы полов недалеко. Погладили брючки, попришивали на них все пуговицы, побрились… В общем, всем быть подтянутыми и опрятными, ведь вы призывники, через год в армию. – Р-рравняйсь! – снова как можно внушительнее подал он голос и свирепо вытаращился.

– А-аатставить! Голову направо! грудь четвертого… Р-рравняйсь!

– Да будет вам, – поморщился правофланговый детина, – нашли салажат.

– Покойный майор Майский, в основном, налегал с нами на стрельбу, автоматик там пару раз разобрать, один собрать, – поддержал Головин.

– Насколько мне известно младший лейтенант Майский здравствует.