Алексей Зубов - Чокнутый понарошку. Юмористические рассказы

«Симпатичный, а вдруг маньяк? Встретишь где – и не поймешь. Жесть. Интересно, он во время „этого“ хрипит? Или кусается? Жесть».

К вечеру голова стала переполняться – в ней разом говорили автобусные кондуктора, дикторы телевидения, женщины с детьми и без. Я боялся рехнуться и стал писать. Как-то полегчало. И стиль вдруг обнаружился, и страх ушел.

Я, вообще, настоятельно рекомендую всем молодым авторам перед тем, как сесть писать – сходите в «психушку» и попросите вас проколоть. Поводом может быть любое ваше жизненное наблюдение.

Монолог

Мы вот только что носили нашего Барсика к ветеринару. Мы его кастрировать решили, а то Геняша ругается. Говорит, что Барсик все углы пометил, и теперь в квартире воняет, как в

магазине. Я бы и одна пошла, но мне очень страшно было – кто его знает, что за человек этот ветеринар. Вдруг псих какой-нибудь, а я психов боюсь. У нас в подъезде живет один псих. С виду тихий, а как начнет о погоде говорить, глаза кровью нальются, щека дергается – убить может.

Пришли мы с Геняшей, думали, там очередь, не мы ведь одни котов кастрируем, у людей это принято, а народу – никого. Вышел ветеринар.

– Вы, девушка, здесь посидите, я сейчас. И забирает у меня корзинку с Барсиком.

– Подождите, доктор, – говорю, – ему хоть не больно будет?

– Какое «больно», мяукнуть не успеет.

И ушел с Барсиком. Мы сидим, ждем. Вдруг из-за дверей истошный вой. Я даже не поверила вначале, что это Барсик так выть может, но это он выл. Вынес его нам ветеринар, принял у

Геняши деньги, посмотрел на меня строго и говорит Геняше:

– Девушке хорошо бы водки сейчас выпить, пройдите – ка в то вон помещение.

Повели они меня. А я иду, ноги подкашиваются, и только Барсика к сердцу прижимаю.

Заходим в комнату – странная такая комната. По стенам цепи с ошейниками прибиты, на полу куски мяса валяются. На одной цепи в углу сидит огромный ротвейлер, а в центре комнаты за столом мужчина чистит ружье.

– Ты, Лукич, угости – ка клиентов, а то барышне дурно стало, – сказал ветеринар и ушел, оставил нас с этим мужчиной. «Лукичом».

Тот ружье убрал, достал бутылку из стола и стаканы. Потом достал огроменный кусок мяса и отрезал несколько кусков. Мясо-то вареное было.

– Тут у нас «Спецавтобаза» базируется. Собак бродячих отлавливаем, – объяснил он нам, – для того и ружье. А на мясо мэрия деньги отпускает, собак кормить. Выпьем.

И остатки мяса бросил этому привязанному ротвейлеру.

– А правда, люди говорят, что у собаки кость даже хозяин забирать не должен – укусит? – спрашиваю.

– Да, – говорит, – нехорошо у собаки кости забирать. Неправильно это.

Тут он посмотрел на тот кусок, что ротвейлер уже грыз.

– Что-то многовато я тебе дал, еще ведь пудель некормлен.

И, представляете, подошел к псине и прямо из пасти у нее вытащил кость. Отрезал ломоть и забрал. Пес, было, зарычал, но Лукич так страшно рявкнул, что ротвейлер в угол забился,

Барсик в корзине совсем ужался, а я, как моя бабушка говорит, «порскнула» в трусики.

Выпили, мне полегче стало, а Геняша и вовсе сдружился с этим Лукичом. Чуть не обнимаются сидят. А Лукич Геняше рассказывает:

– Я ведь, Генка, летчик. Сто боевых вылетов. Скучно мне тут с вами, гражданскими людьми. Честное слово, по весне уеду по контракту в «горячую точку». Невмоготу мне такая жизнь.

А ты где служил?

– Морпех, – Геняша-то мой в морской пехоте служил. Там форма такая красивая. Да он и сам.

– А я с детства о небе мечтал, даже в космонавты собирался. Рапорт подавал об зачислении. Чуть-чуть не попал.

Допили они водку, попрощались мы и пошли домой. Я Барсику спинку глажу и все думаю об этом Лукиче.

– Геняша, – говорю, – а правда, что у космонавтов детей не бывает?

– Что ерунду – то порешь, детей нет! А зачем женщин в космонавты берут – не знаешь? А чтоб проверить, сможет женщина в космосе родить или нет. Им, может, годами лететь придется. Десятилетиями.

– Подожди, – говорю, – так они что, прямо в космосе, что ли, этим занимаются? Ну, этим самым?

– Ты что, – говорит, – дура полная? Что же им за этим – на землю возвращаться?

Ну, тут я даже остановилась. Это что же за безобразие у нас в космосе творится. А правительство, наверное, не знает, нянчится с ними, дармоедами.

– Геняша, – говорю, – давай напишем куда следует, про космонавтов-то?

– Сейчас врежу тебе, – говорит, – писательница.

Я обиделась и замолчала. Он такой. Как-то приревновал меня и ударил несколько раз. Хотя я повода не давала. Не то, что Баклушкина. Та всюду, куда не пойдет, такую короткую юбку наденет – хоть стой, хоть падай. А у самой – то ни специальности, ни работы путней. Одни ноги. Вообще – то Геняша не драчливый. Наоборот, предприимчивый. Ипотеку вот оформил. Машину в кредит купили. Теперь живем, как люди.