Герман Хан - Рай для президента. Комедия, ужасы и кое-что еще

– И вот этому гражданину… братану, налейте то, что он попросит. И долги его я тоже оплачу. – закрепил он свою речь дополнительным обещанием жеста доброй воли.

Тома прищурила глаза для фильтрации заманчивых речей таинственного незнакомца. Слова о недельной выручке и чаевых ласканули ухо, но как-то не сильно зацепились за доверчивость Тамары. Как понять, что это не очередной проходимец?

В ее мозгу уже начала зарождаться идея заставить этого олигарха предъявить дипломат с баксами, но стратегия внешней политики сработала безотказно, и Николай вмешался в ситуацию на стороне президента, против агрессии диктатуры общепита. Нефти и газа в трактире, конечно, не было, но была водка. По глубокому убеждению Николая, это и является главной причиной для установления демократии в отдельно взятом заведении.

– Тома! Ну ты че, не видишь? Человек-то приличный. Глянь, какой у него блатной кейс! Давай наливай! Не тормози! – Николай был воодушевлен перспективой получения булькающих дивидендов от своей политической победы.

Устоять перед коалицией таких союзников, как президент страны и местный алкаш, было невозможно. Даже если их карманы пусты. Тома вышла из ступора и, поставив перед собой два пластиковых стакана и две кружки под пиво, принялась наливать водку, все еще сомневающимися движениями руки.

– Ты где такой кейс покупал? – Коля решил заполнить неуместную паузу в общении с благотворителем. – Я такой давно ищу. Под инструменты – самое то!

Тут он неожиданно чихнул. Учитывая, что перед ним приличный человек, что бывает не часто, при втором чихе Коля прикрыл лицо, типа он тоже приличный. Чихать в этой ситуации было как-то неловко, но третий чих предательски назревал с удвоенной силой.

– Извините, – Дмитрий Дмитриевич обратился к буфетчице, не слыша собеседника, – А не могли бы Вы налить мне не водку, а пятьдесят грамм коньячка, и что-нибудь поесть?

Николай вместо третьего чиха пукнул. Придя в сознание, он со стыдом понял что произошло, и тут ему стало совсем неловко.

– Прошу пардон! – Николай, насколько мог, виновато посмотрел на благотворителя, и продолжил сглаживать конфуз. – Кажется, я прикрыл не то место.

Тамара, опрокинув на прилавок стакан с уже налитой водкой, с нескрываемым удивлением посмотрела на нового гостя, и принялась вытирать разлитое тряпкой, пропитанной пивом.

– Не волнуйтесь! – поспешил успокоить ее президент. – Я и за эту водку заплачу. Так что Вы можете предложить мне поесть?

– Ну, у меня есть бутербродики с сыром, – голос Томы приобрел ноты покорности, – есть с селедочкой. Только с сыром – вчерашние. Советую с селедочкой.

Дмитрий Дмитриевич внимательно посмотрел на бутерброды, выложенные на витрине. Вчерашний сыр не вселял уверенности в относительную свежесть. Его «вчерашние» края присохли и, свернувшись, издевательски смотрели на покупателей. Но все же они были предпочтительнее тех, что с селедочкой, понюханные Витьком.

– Давайте с сыром. Жаль, что сыр еще без плесени.

В это время буфетчица уже наливала коньяк в одноразовый стакан.

– Простите, а не могли бы Вы налить мне коньяк в коньячный бокал?

Такой поворот событий совсем обескуражил Тамару. После минутного ступора, она достала рюмку из-под прилавка, дунула в нее и, протерев салфеткой, перелила в нее коньяк из одноразового стакана. У Николая шевелились только зрачки. Управлять другими частями тела или хотя-бы закрыть рот у него не получалось.

Служба в милиции, как известно, уже героизм. И опасна и не видна. Милицейский участок «Райрайотдел милиции» ничем не отличался от других подобных участков. Все говорило о том, что сюда приходят либо защищать свой народ, либо стеречь все тот же народ за решеткой. Все обшарпано, минимум удобств. Вполне себе приличный «обезьянник» со штатным характерным запахом. Напротив – рабочее места хозяина заведения, оборудованное столом, стулом, сталинским телефоном и любимой книгой «Уголовный кодекс». В общем, ничего лишнего, и в тоже время достаточно для героической службы на благо своего народа.

Поскольку Вовка особо не сопротивлялся, милиционер впихнул его в обезьянник так же, не особо грубо. Так, один пригласительный пендель, даже, можно сказать, полупендель. Чисто жест такой, гостеприимный, не оставляющий сомнений принять приглашение.

Вовка, конечно же, расстроился. Но не за себя. За весь мир, которому светит кирдык. И из-за чего??? Из-за своей же безалаберности и самоуверенности или из-за профессионализма милиционера? Все же он склонялся больше ко второму. Был бы мент потупее или потолще, никогда бы не догнал. Даже не намекнул на взятку, сволочь. Но в милицию, к несчастью, берут только самых достойных и честных.