Павел Зу - Народная любовь, или Страсть по… Комедийная фантазия

Решено. Пора действовать. Мечтатель закупается водкой, дихлофосу, в грузовик и в логово к саранче. Оказавшись на месте, берёт с собой немного закупленного в рюкзак, – для начала, для пробы.

– Выпьем? Угощаю! – заявляет он, представ перед крылатыми. Те согласны. – Давайте тогда за мной в шахту заброшенную, там разгуляемся на славу, никто не помешает.

Саранча за ним, они в шахте, начинают пить. Ну, думает мечтатель, ща я их напою, спокойно расставлю взрывчатку и кранты саранче! Можно заслужено идти на героический отдых.

Однако, пьёт саранча и хоть бы хны ей, только стрекочет громче и громче. А наш мечтатель поплыл совсем и уснул напрочь…

Проснулся он, а перед ним сидит огромная саранча, больше всех других, – видать вожак со своими поданными. Достаёт из-за спины что-то вроде рупора, – должно быть учёный подарил для общения, и говорит вожак, то есть стрекочет, а рупор выдаёт человеческие слова – что-то вроде переводчика:

– Ты хороший человек! Ты наш друг! Ты, и ещё тот учёный! Но у него не лады в семье, так что… А ты наш друг: все нам мусор суют, а ты нам такую супергулянку устроил! Спасибо тебе, огромное! И кстати, мы решили тебя отблагодарить. Мы хотим женить тебя на самой красивой саранче – Саранчилисе Прекрасной. И получатся новые детки: потомки саранчи и человека – Саловека!

Ура! Ура! Ура! – ликует вся стая; ну имеется ввиду – Стрек! Стрек! Стрек!

А у мечтателя итак похмелье, а тут ещё представил, как Саранчилису целовать. Губами в усы?! Фу-у! Бе-э! До тошноты!

На этом неприятном моменте мечтатель с удовольствием делегировал лавры героя учёному со всеми усатыми почестями… ну, воображаемо конечно… Он их создал, – этих тухлячков, вот пусть теперь в этом грязном мусоре и копается…

На этом негигиенической секунде наш горе-мечтатель прервал свои фантазии на тему героизма, вернувшись мысленно в реальный мир. Взглянув на часы, он увидел, что время далеко за полночь и всё же надо поспать.

Но сделать это оказалось не так просто. Долго ещё в голове крутился эпизод с поцелуем Саранчилисы, с ним крутился с боку на бок и наш мечтатель. Помучавшись с пару часов, он всё же уснул…

Послышался голос зелёного инопланетянина из предыдущей фантазии. Он гласил:

Героем можешь ты не быть, но саранчою быть обязан!

После оглашённого девиза перед мечтателем предстаёт хор саранчи, вышедший строевым шагом, во главе пританцовывает научный светила-учёный. Хор встаёт, учёный достаёт палочку дирижёра, машет ей, и хор запевает:

Мечтатель дёрнулся. Резко открыв глаза, он увидел стены своей комнаты и понял, что это было лишь бредовым сном. Переведя дух, он вытер пот со лба, посмотрел на часы – было 6:30, попытался снова уснуть, но тщетно.

Долго он смотрел в окно. Светало. Небо из тёмного окрашивалось в серое; хмурые тучи плотно устилали небесный ковёр.

Родня стала просыпаться, кто на работу, кто проводить тех, кому на работу. Он тоже подумал встать, выйти к остальным, но всё-таки передумал.

Оставаясь наедине с собой, он ещё долго смотрел в окно. Ещё раз переворошив свои фантазии, – вкратце конечно, – он возненавидел их и решил: хватит мечтать, пора делать хоть что-то!

И! – вновь уснул…

Проснувшись, дома уже никого не было. Он позавтракал в одиночестве, впрочем, как и хотел. Ещё раз возненавидел свои фантазии, – за разрушенные в них мечты, причём дерзким образом, и убедился ещё раз в необходимости действовать, а не воображать себя известным.

Пора вспомнить слова близких людей – ты обладаешь творческими способностями, нельзя зарывать свой талант! Выходит, только это есть истинный путь к славе – не зарыть свой дар!

Однако страсти чуть утихли и мечтатель всё же смягчил отошение к своим мечтам. Он решил их излить на бумаге с мыслями: почему это он не может писать такие сюжеты? – назовём их так. Другие значит безумства свои пишут, мало того – издают, ещё и снимают, а он значит нет? Так не пойдёт… и стал всё излагать на бумаге. Изменил сюжетную линию, чтоб не было чересчур мудрёно, избавился от некоторых эпизодов и деталей, а некоторые детали из разных мечтаний объединил. Мало того, переписал фантазийные истории в своеобразную пьесу, по большей части в форме стихов, вернее – почти всё в стихах.