Виктор Кротов - Озарение через дзынь. Сказочки с комментариями

На окне стоял кактус. Он никогда не цвёл. И вдруг зацвёл конфетами. Конфеты были в пёстрых фантиках и свисали с него пучками. Их рвали с кактуса и ели, пока не съели все. Кактус от огорчения покрылся колючками. Ведь если бы хоть одну конфету зарыли в землю, вырос бы новый конфетный кактус.

Вот ведь какое дело: или насладишься конфетой, или нет, но тогда обеспечишь перспективу. Рационалистическое решение: сначала обеспечить перспективу, а потом насладиться конфетой из нового урожая, – устроит только зануду. Остальные люди делятся на тех, кто съедает конфету, и тех, кто старается её прорастить. Стоит подумать, к какой разновидности относишься ты сам. Для себя я всё никак не решу.

Есть на свете книжка, в которой ничего не написано. Она не для читателей, а для писателей. Напишет в ней писатель сказку – и только закончит, как сказка оживает и идёт гулять по свету. Все ей рады, а книжка опять чистая. Если увидите такую книжку, не удивляйтесь. Сразу пишите в ней свою сказку.

Глупая сказка. Все хорошие книжки такие. И даже лучше: сказка оживает, а текст остаётся для новых оживаний. А про плохие книжки и говорить нечего.

Слизнячок Лямба ощущал всё, что творилось в мире. И не мог понять, зачем люди мешают друг другу жить: воюют и дерутся. Сам он двигался осторожно, чтобы никому не мешать. Наконец не выдержал Лямба и сказал: «Да хватит вам!» Все услышали эти слова, перестали вредить другу другу и стали помогать. Безобразия кончились, и Лямба успокоился.

Как мягкотелый интеллигент я просто обожаю Лямбу. Он мужественно встал на защиту нашей общей мягкотелости – и победил.

У Секундочки родился Секундёнок, да так и остался навсегда крошечным. Он всё делал так быстро, будто это делалось само. Люди удивлялись, а Секундёнку нравилось вытворять чудеса. Только самого Секундёнка люди не замечали. Иногда ему становилось так обидно, что он даже плакал. Но и это он делал быстро и незаметно.

Делать всё быстро и незаметно – свойство, очень удобное для тех окружающих нас людей, которые и так склонны не замечать чужих усилий. Почему бы нам не делать всё с неторопливым аппетитом? А вот быстро и незаметно плакать – это полезно именно нам самим.

Щика умел всё, что должен уметь клоун. Кроме одного: он не умел смешить публику. Тогда он придумал особый номер. Он бегал между зрителями и щекотал их подмышками. Все хохотали, а Щика возвращался в манеж и показывал под этот смех другие номера. Прохожие слышали хохот из цирка и спешили купить билеты на завтрашнее представление.

Кому здесь стоит посочувствовать? Клоуну? По-моему, за него переживать нечего: он отыскал нужное решение проблемы. А вот зрители достойны сочувствия. Это же надо – довести дело до того, чтобы из тебя приходилось добывать смех, щекоча подмышками!..

Эфэф обожал слова. Он шёл в Лес Словес, ставил там словушки, а пойманные слова держал в словарях и словниках. И радовался, когда на свет появлялось новое словцо. «Славные мои словечки..». – приговаривал он, поглаживая их по буковкам. Эфэф не сразу заметил, как сам стал словом. А когда заметил, только порадовался. И побежал в Лес Словес со своими словами и словечками.

Очень печальная история. Печальная не для Эфэфа, а для того, кто не может рассчитывать стать словом. Хотя на самом деле каждому есть что написать о своей жизни, чтобы остаться потом в Лесу Словес.

Жили вокруг дыры кругодыры. Они думали, что дыра важнее всего в их жизни. Самые смелые заглядывали в неё. Самые умные размышляли: что там? Однажды из дыры вылетела одноглазая птица. Села передохнуть, осмотрелась и сказала: «Повезло вам! Так близко к небу живёте». Полетела птица дальше вверх, а кругодыры подняли вслед за ней головы – и заметили небо .

О сказочной дыре здесь сказано достаточно. Но ведь была ещё дыра-прообраз, восходящая к началу моего «дзынь», и о ней стоит рассказать.

Было так. Моя пятилетняя дочь Ксюша подарила мне самодельную чистую книжечку размером с половину почтовой открытки. В последнем листе она прорезала дырку, чтобы подвязать туда нитку, и повесила книжечку возле компьютера, за которым я работал. И велела мне там писать что-нибудь, раз я писатель. Вот и пришлось мне писать там такие сказки, чтобы они помещались на одной страничке. Соседнюю страничку я оставлял для ксюшиных рисунков. На последней страничке оказалась дырка. Вокруг неё и возникла сказка про кругодыров. Они, конечно, не знают, что живут вокруг той самой дырки, прорезанной Ксюшей. Им и не нужно этого знать. Они ведь уже подняли головы вверх.