Георгий Огарёв - 1000 притч

Рубашка Насреддина сохла на крыше. Подул ветер, и она слетела на землю.

– Жена! – провозгласил мулла. – Мы обязаны совершить жертвоприношение! Зарежем-ка пару овец.

– Но во имя чего? – удивилась жена Насреддина.

– Во имя того, что меня не случилось в той рубашке.

Один человек утверждал, что он Бог. Халиф, желая попугать его, сказал:

– Знаешь ли ты, что в прошлом году один такой же мерзавец объявил себя пророком, и я велел казнить его!?

– И правильно сделал, – похвалил человек халифа. – Он был самозванцем! Ведь я не посылал его.

Один скромный человек утверждал, что он Бог.

Падишах, возмущенный такой наглостью, приказал бросить человека в темницу, а через несколько дней спросил его:

– Какой же ты Бог, если оказался в темнице и не можешь вызволить себя отсюда?!

– Бог вездесущ, – смиренно ответил заключенный.

Пожаловался Куинь владетельному князю, что двор возле его дома тесен, даже просушить книги негде.* [* Из-за влажного климата книги во Вьетнаме регулярно просушивают. ] Просил Высокоученый князя закрыть на три дня рынок, потому что только там он сможет разложить свои книги. Князь согласился. А народ, прослышав, что Высокоученый Куинь выставил на просушку свои книги, валом повалил к рынку. Однако ни одной книги там не оказалось. Куинь расстелил посреди рынка циновку и разлегся на ней, выставив голый живот.

– Скажите, Высокоученый, – спросили его, – почему это вы лежите на солнцепеке посреди рынка?

– Книги сушу, чтобы плесень не заводилась, – отвечал Куинь.

– А где же книги?

Куинь провел рукой по голове, по животу, по груди.

– Во мне книги, здесь они, – отвечал он.

Некий человек был очень уважаем за свое благочестие и проявляемые добродетели. Всегда, когда кто-нибудь спрашивал его, каким образом он достиг такой святости, он отвечал:

– Я знаю, что в Коране.

Однажды он только что дал такой ответ спросившему в кофейне, тогда какой-то кретин спросил:

– Хорошо, так что же есть в Коране?

– В Коране, – сказал благочестивый, – находятся два засушенных цветка и письмо от моего друга Абдулы.

Жил-был еврейский крестьянин по имени Иосиф. Был он очень философствующим. Ему было очень трудно что-либо делать, так как думы отнимали все его время, и к тому моменту, когда он был готов, возможность бывала утеряна.

Однажды, уезжая на базар, чтобы продать пшеницу, он сказал жене: «Сразу же, как я продам пшеницу, я пошлю тебе телеграмму».

Он продал пшеницу с большой выгодой и отправился на почту. В бланке он написал: «Пшеница продана выгодно. Приезжаю завтра. Люблю и целую. Иосиф.»

Затем он начал размышлять: «Моя жена подумает, что я сошел с ума. Почему „выгодно“? Я что, собирался продать пшеницу с убытком?» Поэтому он вычеркнул слово «выгодно». Дальше он стал внимательнее: ведь если он написал неверное слово, он мог сделать и другие ошибки, поэтому он начал думать над каждым словом.

И он сказал себе: «Почему „приезжаю завтра?“ Я что, собирался приехать в следующем месяце? Или на будущий год? Моя жена знает, что я приеду, как только продам пшеницу». Поэтому он вычеркнул слова «приезжаю завтра».

Далее он подумал: «Моя жена знает, что я поехал продавать пшеницу, так зачем писать, что пшеница продана»? И это он вычеркнул. Потом засмеялся: «Я пишу своей жене, зачем же мне писать „люблю и целую“? Я что, пишу чьей-то чужой жене?» Он и это вычеркнул.

Теперь осталось только имя «Иосиф» Он подумал: «Иосиф, ты что с ума сошел? Твоя жена уже знает, как тебя зовут». Поэтому он порвал телеграмму и счастливый, что сэкономил много денег и избежал глупости, ушел с почты.

При посадке на корабль у путника украли кошель с золотом. Все возмутились, но пострадавший улыбнулся и сказал: «Кто знает?»

Случилась буря, и корабль погиб. Лишь один наш путник был выброшен на берег.

Когда островитяне посчитали его спасение чудом, он опять улыбнулся и сказал: «Просто я заплатил дороже других за проезд».

Перевозя некоего педанта через бурную реку, паромщик сказал что-то такое, что показалось тому грамматически неправильным.

– Разве ты никогда не изучал грамматику? – спросил ученый.

– Нет.