Павел Асс - Фронты

В живых значились: Секер - полковник; Адамсон - поручик, дворянин; Палыч - адъютант господина Секера; Волгин - солдат, знает самурайский; Стремов кавалерист, и еще десятка два солдат и генералов без рода и племени, но с задатками фронтового некрофилизма.

Остальных принято было считать погибшими, пропавшими без вести или подлыми дезертирами. И особенно - корнета Блюева и поручика Слонова.

Когда список был наконец составлен, Палыч дрожащими руками поднес его к освещенному свечами и сидром лицу Секера. Комдив бегло ознакомился с документом и грудь его пронзил одинокий клич.

- Ништяк! - только и смог подытожить полковник Секер.

Палыч и поручик Адамсон переглянулись. Один из них плеснул кружкой воды в лицо предводителя.

- Позовите сюда этих людей! Всех! - сказал полковник, отплевавшись.

В палатку набились малочисленные остатки дивизии. Шинели и мундиры бойцов были в глине, навозе, местами прожженными. Во время последнего перехода сидр унес чуть ли не треть состава. Еще треть состава унесло отсутствие сидра. Солдаты ежились от холода наступающей на пятки зимы.

- Солдаты! Братья! - начал Секер внушительно. - Три года назад я прибыл в Отсосовск и повел вас через бои, сражения и битвы ради высокой цели. И теперь эта цель близка... За этим Тульско-Швецким лесом, по которому надо идти несколько дней, прежде чем он кончится, в ветхом сарае находится триста тридцать три бочки самурайского выдержанного сидра. Это самая большая тайна, которую я узнал от писарей Канцелярии Ставки... Там-то вы и обретете покой и внутреннюю свободу!

Секер закашлялся, все затаили дыхание.

- Сам хотел выпить, - молвил Секер, - но видно не суждено... Если я умру раньше (прежде чем обнаружу сидр) - похороните меня как это было принято в древние времена... Быть может вместе со всеми вами...

Недовольные бойцы от страха сунулись носами в рукава обмундирования. Лица некоторых все же сияли надеждой на то, что они во что бы то ни стало дойдут до желанного сидра.

- Братья! Сейчас, когда близка наша цель, враг снова не дремлет! Я уже слышу его зловещие шаги, его тяжелую поступь!..

Секеровцы, находившиеся в палатке, испуганно стали прислушиваться и действительно уловили звук приближающихся шагов.

Кавалерист Стремов даже успел выхватить чью-то саблю. Тут в палатку ввалились корнет Блюев и поручик Слонов - обнявшись как родные и напившиеся, словно быдло, до состояния дребезана.

59.

Наконец в облезлом фургоне, брошенном в большой луже от прошедшего дождя, очнулся контуженный прикладом по голове прапорщик Базанов. С большим трудом, морщась от боли, он подполз к краю фургона и вывалился наружу, в холодную, сдобренную навозом воду. Помогая себе локтями, прапорщик сумел выбраться на сухое место и осмотреться вокруг.

Степь была густо завалена трупами его солдат - гвардейских солдат-базановцев! Прапорщик Базанов зарыдал навзрыд, вспомнив наглого офицера, который так безжалостно сгубил его лучших наемников- легионеров. Ощущение опустошенности в его груди сменилось ощущением обреченности, дикой злобой и ничем не скрываемой ненавистью.

Наглые Отсосовцы уже увели однажды у него невесту, самую красивую девицу в Империи, за что он разгромил их два десятка раз, но каждый раз наиболее наглые ускользали. И вот теперь он остался без своего Легиона, совсем один в царстве мертвых солдат.

Вскочив на ноги, Базанов бросился бежать на Восток. Он бежал, падая и вновь поднимаясь, и леденящие кровь звуки слетали с его губ.

Оставленный без своей армии Базанов бежал на Восток от Отсосовска, где, по его мнению, должна находиться Ставка главнокомандующего Секера.

60.

Между тем, Блюев пришел в себя от чувства непроходимого похмелья. В голове строились на плацу и рапортовали роты блюевцев, а в ушах - из одного уха в другое - проносились эскадроны конной дивизии неизвестной принадлежности. От всего этого корнета преотвратно мутило.

- Что же это такое, а? За что, спрашивается, боролись?

Он осмотрелся, приподнявшись с холодной земли, но на его риторический вопрос никто не ответил, впрочем, никто на риторические вопросы и не отвечает.

Повсюду виднелись следы ночной оргии, в результате которой (как уже говорилось) земля для Блюева перестала казаться пухом. Невдалеке стояла единственная палатка с сидром, принадлежащая комдиву Секеру. Возле потухших костров, завернувшись в шинели, вповалку лежали спящие солдаты.

Корнет переполз поближе к костровищу, чиркнул спичкой и попробовал поджечь поленья. Промаявшись так минут десять, он сердечно отчаялся, хлебнул из стоявшей на земле кружки сидру и достал планшет. Блюеву не терпелось каким-нибудь образом выместить свое скотское состояние.