Вожди 4 рейха, или Как pазмножаются Мюллеpы

колено в песке.

На берегу, неподалеку от плаката, изображающего

обнаженную красотку с надписью "Носите панамки ", сидела

весьма знакомая фигура. Приглядевшись, Штирлиц узнал в

ней пастора Шлагга, облаченного в закатанную выше колен

сутану и потрепанное сомбреро. Пастор ловил рыбу на

удочку, изготовленную из лыжной палки, и складывал ее в

поржавевший от времени сейф. Сейф плавал здесь же,

утяжеленный пустыми консервными банками из-под килек в

собственных плавниках, чтобы не уплыл. Загоревшее на

ярком бразильском солнце лицо пастора с негодованием

смотрело на крупную дырку в носке. Пастор был не в духе и

вспоминал родную Германию, фюрера и еще кое-что.

Борман, увидев Шлагга, завопил дурным голосом и побежал к

нему целоваться. Пастор обиженно воротил морду, отбиваясь

мешающимися лыжами. Все же Борману удалось пару раз

измазать постриженную под монаха лысину пастора.

"Привязался какой-то психопат, прости господи ", -

подумал пастор, брезгливо вытирая голову не первой

свежести носовым платком с отчетливыми следами пороха и

блинов.

-- Пастор ! - радостно протянул Штирлиц, узнав наконец

до ужаса родного похитителя сейфа. Пастор тоже узнал

Штирлица, и ему стало не по себе. Сказать Штирлицу, что

сейф был пустой, а о банке тушенки он ничего не знает,

Шлагг не решался. Он еще помнил, как тяжело вставлять

протезы у Бернских зубных врачей, и повторять свои

злоключения ему не хотелось.

-- Пастор ! - радостно поддакнул Борман, приседая от

радости и разводя руками.

-- Штирлиц... - неуверенно попытался обрадоваться

пастор, и Борман опять полез целоваться, хотя вроде бы и

не имел к Этому Делу никакого отношения.

Внезапно Штирлиц стал сильно хмуриться. Пастор решил,

что Штирлиц вспомнил про сейф, и ему стало немножко

нехорошо - зубных врачей Шлагг боялся с детства. На самом

же деле Штирлицу заполз в валенок местный предприимчивый

таракан и устроил там кооперативную закусочную и

выпивочную. Штирлиц казнил зверя и растроганно дернул

пастора за ухо.

-- Штирлиц, а я сейф не трогал ! Я его принес и все...

-- Ну вот еще, сейф... - Штирлица не волновали такие

мелочи, - да засунь ты его себе в... ну, в это самое...

Пастор Шлагг обрадованно затряс сутаной с потускневшим

крестом и побежал за шнапсом.

-- Это Дело надо отметить, - сказал он, возвращаясь с

полупротухшей курицей и графином мутного шнапса. Штирлиц

одобрительно кивнул и опрокинул содержимое графина себе в

рот. Ему сразу стало очень хорошо. Остальные облизнулись.

Борман проводил единственную оставшуюся каплю себе в рот,

и сразу же опъянел. Пастор Шлагг, в ответ на его призыв к

уважению, осуждающе сказал:

-- Ну и нажрался ты, сын мой...

"Нажрался ! "- подумал Штирлиц, и ему стало смешно.

-- Ничего ! - сказал Борман, отбивая чечетку

заплетающимися ногами.

-- Послушай, Шлагг, ты здесь не видел такого, - Штирлиц

попытался изобразить Мюллера, но получился полный

придурок. - Такой, - сказал Штирлиц, показывая ниже

колен рост Мюллера, - в панамке и с совком.

-- А ! - Шлагг понимающе захлопнул сейф, из которого шел

запах тухлой рыбы и скорчил презрительную рожу. - Этого

тут каждая пиранья знает... Он настроил себе песочниц по

всей Бразилии и требует всеобщего поклонения.

-- Мюллер ! Поклонения ! - Борману стало смешно. Он

уронил свое грузное тело на землю и начал истерически

дрыгать ногами. Штирлиц успокоил его ударом валенка по

голове. Галоша была недостаточно крепкой, но тем не менее

ржание Бормана сменилось глухим всхлипыванием.

-- А еще у него гарем где-то в джунглях, - сказал пастор

Шлагг, скрепя кривыми зубами, и прослезился. Он считал

наличие гарема своей личной привилегией, и презрительно

относился ко всем прочим обладателям подобного счастья. А

Мюллеру вообще надо было бы набить морду - он

сосредоточил в свой гарем негритянок со всей Бразилии.

Куда одному лысому человеку ( причем ниже средних

способностей ) надо было столько женщин, даже Шлаггу было

непонятно.

-- И вообще, я этого Мюллера, - Пастор сжал кулаки и

начал плеваться.

Штирлиц задумался.

-- Ну, я ему дам, - негодующе кипел Пастор, представляя,

как Штирлиц будет бить Мюллера по морде, а он, Шлагг,

будет стоять рядом и читать бывшему шефу Гестапо

заупокойные молитвы, вперемешку с отборным русским матом.

Штирлиц думал еще сильнее, и вскоре ему захотелось