неизвестен Автор - Сборник юмора из сетей

СТОЯТЬ! (имеется в виду - стоять насмерть) - произносится, естественно, очень экспрессивно и несколько зловеще - как правило, это, конечно, призыв поддержать митька в его начинаниях; но и сам Митька не знает, сколько раз мне помогало это зловещее "стоять!"

Да много раз бывало, что митек оказывается единственным, от кого добьешься сочувствия: оказываешься хоть на минуту оберегаемым ласковостью и энергией митька.

Лексикон, или, если так можно выразиться, сленг митьков изумительно красноречив и понятен каждому без предварительной подготовки. Взять, например, внешне маловразумительное слово:

ОППАНЬКИ! - описание поразившего митька действия. Само действие не называется прямо, но слушатель без труда угадывает, если он уж не совсем тупой, что именно имеется в виду, например: "Наливаю я себе полный стакан "Земфиры", а Флореныч, гад - оппаньки его!"

К слову пришлось: вот поучительный пример стоически-эпикурейского восприятия действительности митьками. Обычно митек по недостатку средств употребляет самую отвратительную бормотуху, вроде той же "Земфиры". Тщательно ознакомившись с этикеткой и с удовлетворением отметив, что бормотуха, конечно же, выработана из лучших сортов винограда по оригинальной технологии, он залпом выпивает стакан этого тошнотворного напитка и с радостным изумлением констатирует: "Вот это вино!"

Не следует думать, что митек не замечает настоящего качества этого вина: нет, но уж коли от него не уйдешь, надо не хаять, а радоваться ему. Сделайте комплимент самой некрасивой женщине - и она уже всегда будет привлекательнее.

Нет, это даже не стоически-эпикурейское восприятие, это Макар Иванович Долгорукий и старец Зосима!

И еще, добавил Генри Дэвид Торо: "Мудрецы всегда жили проще и скуднее, чем бедняки. Нельзя быть беспристрастным наблюдателем человеческой жизни иначе, как с позиций, которые мы назвали бы добровольной бедностью. Живя в роскоши, ничего не создашь, кроме предметов роскоши, будь то в сельском хозяйстве, литературе или искусстве!"

Читатель! Пусть тебе не импонирует движение митьков - но тут уже не шутки, прислушайся к этим золотым словам!

Митькам этого доказывать не надо. Митек, конечно же, зарабатывает в месяц не более 70 рублей в своей котельной (сутки через семь), где он пальцем о палец не ударяет, ибо неприхотлив: он, например, может месяцами питаться только плавлеными сырками, считая этот продукт вкусным, полезным и экономичным, не говоря уже о том, что его потребление не связано с затратой времени на приготовление.

Правда, я слышал об одном митьке, который затрачивал сравнительно долгое время на приготовление пищи, зато делал это впрок, на месяц вперед. Этот митек покупал 3 килограмма зельца (копеек по 30 за килограмм), 4 буханки хлеба, две пачки маргарина для сытости, тщательно перемешивая эти продукты в тазу, варил и закатывал в десятилитровую бутыль. Таким образом, питание на месяц обходилось примерно в три рубля плюс большая экономия времени.

Полагаю, что за одно только решение продовольственной проблемы этот митек должен занять достойное место в антологии кинизма.

Впрочем, признаюсь, что на халяву митек лопает, как Гаргантюа.

Одно только может выбить митька из седла: измена делу митьков, и даже не измена, а отказ кого-либо от почетного звания участника этого движения.

Мне хочется описать один такой драматический эпизод.

Как-то раз я, Дмитрий Шагин и Андрей Филиппов (Фил) сидели и обсуждали вопросы художественной фотографии.

- А хорошо бы, - задушевно сказал Митька, - собрать всех нас, митьков, одеть в тельняшки (я так и не понял, почему в тельняшки) и сфотографироваться. Чтобы все были - я; ты, Володька; ты, Фил...

- Но ведь я же не митек, - необдуманно заметил Фил.

Митька выронил стакан, как громом пораженный:

- Как не митек?!!

Он не мог опомниться; так на любящего супруга действует известие об измене жены.

- Я браток тебе, браток, - попытался оправдаться Фил, видя, что натворил. Какое же это было слабое утешение! - любящего супруга больше не утешили слова жены, что они "могут остаться друзьями".

- Так что же... Я только один митек, и вс е... Дык... Убил ты меня, Фил, убил! - вскричал Митька, рванув рубаху на груди.

- Нет, я наверное, митек, - бледнея, прошептал Фил.

Митька, не слушая оправданий, сполз с дивана на пол и, неподвижно глядя в одну точку, проговорил:

- А ведь это... Ты, Мирон... Павла убил!

Фил в недоумении смотрел на Митьку. Тот продолжал: