Array Коллектив авторов - Одесский юмор - Антология

Известно, что Южную Корею неофициально называют Страной Утренней Свежести, что вызывает возмущение властей Северной Кореи, которые считают это дискриминацией. И вот в рамках наметившегося сближения двух Корей экспертами найден разумный компромисс. Теперь Северную Корею будут называть Страной Второй Утренней Свежести.

Серьезная неприятность случилась с ресторанным обозревателем одного московского таблоида, получившим заказ прорекламировать фирменное блюдо нового японского ресторана – живого угря, жарящегося на сковороде при госте. Журналист пытался найти точное сравнение для увиденного, но не смог придумать ничего, кроме фразы «Угорь вертелся на сковородке как угорь на сковородке». В результате через пять часов он заработал тяжелое нервное расстройство.

На московском заводе «Серп и Молот» случилось сильнейшее короткое замыкание. Его последствия могли оказаться совершенно катастрофическими, но, к счастью, замыкание было настолько коротким, что его никто не заметил.

Жил-был царь. Нрава он был либерального, воспитан на идеалах гуманизма, уважал права и мнения своих подданных и не преследовал инакомыслие. Собственно говоря, само понятие инакомыслия в стране отсутствовало. Неудивительно, что там процветали науки и искусства. В науках царь ни черта не смыслил, хотя и щедро их финансировал, а вот искусствами интересовался всерьез. Из всех искусств важнейшими царь считал поэзию и музыку, но и остальными не брезговал.

Однажды стражники привели к нему бродячего певца-менестреля, которого обнаружили сладко спавшим возле дворцовой ограды. На вопрос его величества, кто он такой и чем занимается, задержанный спел несколько песен собственного сочинения. Потрясенный царь, впервые услышавший подобное, сразу понял: вот он, долгожданный гибрид двух его страстей, – и вплотную занялся менестрелями.

Он их кормил, поил и баловал. Он спасал их от уголовной полиции и полиции нравов. Он запретил разбойникам обижать их и лично контролировал выполнение. Поэтому менестрелей в его царстве развелось видимо-невидимо. Они плодились и размножались, а также валом валили из соседних государств, где подвергались преследованиям за правду, пьянство и разврат. С мешком за плечами и лютней в руках бродили менестрели по всем дорогам страны и пели всем, кто подвернется под руку, свои песни. Ну а слушавшие добрели и мудрели, и в их огрубевших душах зажигались трепетные огоньки дружбы, любви и братства. Приоритеты слушателей смещались из материальной сферы в духовную, и этот процесс внимательно отслеживался менестрелем. Уловив нужный момент, он спокойно выпивал и съедал все, что имелось у почтеннейшей публики. Далее, в зависимости от состояния, менестрель приставал к женщинам или задирал мужчин, а в особо удачных случаях не был уже способен ни на то, ни на другое.

Угощением (если его можно так назвать) дело не ограничивалось. За слушание песен люди обязаны были платить – законы страны запрещали пользоваться чьим бы то ни было бесплатным трудом. А тот, кто не имел денег или не хотел их зря транжирить, должен был проявлять осторожность, чтобы случайно не услышать бродячего певца. Это было не так-то просто: менестрелей можно было встретить где угодно, а ненасытность их сделалась притчей во языцех. Скоро дошло до того, что люди, завидев вдали человека с лютней, убегали сломя голову, чтобы не оказаться в зоне слышимости, если он вздумает подойти поближе и запеть.

Мало-помалу люди начали остерегаться выходить из дому без особой нужды. На дорогах стало тихо и безлюдно. Наступивший вследствие этого спад в торговле немедленно сказался на общем состоянии экономики. Жить стало хуже. Менестрели, чьи доходы особенно пострадали, всполошились и принялись искать способы их восстановить. Отчаявшись поймать кого-нибудь за городом, они стали прочесывать заметно опустевшие улицы и площади, а также театры, церкви, бани, кладбища и другие общественные места. Были отмечены попытки вломиться в дом или петь под окнами. Впрочем, их успешно пресекали: закон о неприкосновенности жилища никто не отменял.

В конце концов отчаявшиеся подданные выбрали делегатов, чтобы те пошли к царю, объяснили ему ситуацию и попросили обуздать своих любимцев. Народные избранники отправились во дворец, исполненные неясных надежд. Но при виде его величества с лютней в руках, извлекающего из нее попеременно три нестройных аккорда и фальцетом подвывающего что-то проникновенное о том, как «мы идем по дороге, босы наши ноги, светлы наши души, чисты наши уши», делегация сочла за благо побыстрее покинуть помещение.