Михаил Литов: Правдивая история мальчика и его игрушек

Я потихоньку свернул в сторону, выждал, пока стая скроется из виду, и, опасливо озираясь, потрусил на окраину Причудова, где в маленьком домике одиноко жил мой школьный учитель Иван Петрович. Был полдень, и я рисковал, шастая в своем новом облике чуть ли не под носом у людей, но я решился на это, полагая, что при свете дня мне скорее удастся убедить Ивана Петровича в своих мирных намерениях. Я вспомнил о нем, потому что добрее человека не знал.

Я прибежал к дому учителя, остановился в пяти шагах от порога и негромко, грустно заскулил. Иван Петрович появился в дверях. Завидев меня, он рванулся было назад, наверное, за палкой или ружьем; или просто хотел унести ноги, вообразив, что я угрожаю его драгоценному существованию. Но тут я торопливо, пока он не скрылся за дверью, стал разными выразительными телодвижениями показывать свой разум, миролюбие и свое желание прийтись учителю по вкусу. По мере возможности улыбаясь, я поднялся на задние лапы, а передние раскинул в стороны, как бы намереваясь заключить старого доброго человека в объятия. Уже это заставило его удержаться от осуществления воинственных задумок и внимательнее присмотреться ко мне. Чтобы окончательно убедить его в моих необыкновенных задатках, я принялся задирать повыше то одну, то другую заднюю лапу, а они у меня, напомню, были в лаптях. В общем, я танцевал. Иван Петрович от изумления только покрякивал.

Он впустил меня в дом. Разговора у нас не получилось, но мы прекрасно поняли друг друга и без слов. Добрый и смирный в обычных обстоятельствах, Иван Петрович сейчас, когда в моем облике ему было фактически явлено чудо, безумно поддался соблазну извлекать практическую выгоду из моей необыкновенности. Ни о чем другом он больше и не думал. Очень скоро Иван Петрович решил бросить учительство и подвизаться на поприще циркового искусства, где я вернее всего мог обнаружить и раскрыть свои незаурядные таланты.

Начали мы с размалеванного шатра в областном центре, которому подчинялся наш городок. Собственно говоря, там и закончили, поскольку... Но обо всем по порядку. Скажу только, что Иван Петрович, некогда мой любимейший учитель, теперь не то чтобы не нравился мне своей новой одержимостью, своим полным корыстолюбием... нет, он мне совершенно не нравился, но в то же время он не мог нравиться или не нравиться. Что бы он ни представлял собой в своей новой роли, от него зависело мое существование, и потому он сделался для меня вне критики.

Итак, я вышел на арену. Мне мои новые задачи были не по душе, но Иван Петрович кормил меня, обращался со мной ласково, даже, скажу без обиняков, любил меня, и мне оставалось только всеми доступными способами выражать свою благодарность. Сам же Иван Петрович выступал как бы дрессировщиком. В действительности, дрессировать меня не было нужды, я понимал его с полуслова и делал все, что он от меня требовал. А фантазия у него простиралась не бог весть как далеко. Я должен был прыгать через всякие там препятствия и обручи, танцевать, а главное, шокировать и веселить публику своими лаптями.

Публика была в полном восторге. Мне бешено аплодировали, нас не хотели отпускать, снова и снова требовали повторения номера. Какие-то пожилые дамы, не на шутку разгорячившись, прямо в минуты нашего выступления спрашивали у Ивана Петровича, хорошо ли он меня кормит, знает ли он правила ухода за таким славным животным, как я. Разумеется, Иван Петрович с достоинством отвечал этим старым перечницам, что он всю жизнь занимается волками, не одного из них вывел в артисты и кому же, если не ему, знать тонкости обращения с нашим братом.

Я легко прощал ему эту брехню. Меня отчасти захватила та атмосфера умиления, что воцарилась в цирке, я, конечно, немного посмеивался в душе над тем, как эти простодушные люди вдруг поверили на моем примере чуть ли не в некое свое братство с волками, но не скажу, чтобы это меня совсем уж отталкивало. Однако на первом же выступлении у меня среди публики завелся страшный враг. Он дождался конца представления, прошел в сопровождении охранников - внешность его, надо сказать, отличалась небывалым уродством, но это не имело никакого значения, поскольку он был большим человеком, местным мафиози, - за кулисы и сказал Ивану Петровичу:

- Мне, знаешь ли, не по нраву, когда я чего-то не понимаю.

- Это ваши проблемы, - хладнокровно вставил мой учитель.

- Почему эта твоя тварь в лаптях? Сам придумал?

- Я ничего не придумывал, - возразил пылко Иван Петрович, у которого от успеха голова шла кругом. - Загадка природы! Он такой есть, в лаптях!