Борис Бурда - Происхождение тютельки

Следующим шагом демократии в Древней Греции был имущественный ценз. Еще Солон разделил граждан по доходам на четыре категории: чем больше доход, тем больше и прав. Высшее руководство избирают только самые богатые, причем из своей же среды. Раньше это получалось само собой, ибо заниматься государственными делами мог только тот, кто имел возможность не отвлекаться на зарабатывание хлеба насущного. А при Перикле, чтобы расширить круг имеющих гражданские права, было решено выплачивать вознаграждение гражданам, исполняющим выборные должности, дабы они могли послужить родине, не умерев при этом с голоду. Называлось это вознаграждение, что забавно, диетой. Конечно, это правильно, ибо нищий депутат даже опасней нищего чиновника, но сколько же нужно платить, чтоб искушение возместить недоплату с помощью взяток исчезло? Судя по газетам, даже у богатой Америки пока не хватает на это средств.

Интересная демократия имела место в Спарте. Всевозможные предложения вносились только царями и геронтами, а народ должен был их только одобрить. Причем спартанское голосование, как мне кажется, больше всех других заслуживает этого названия: все решала громкость голоса. Побеждало то предложение, сторонники которого громче орали в его защиту. Нечто подобное имело место у нас в Гражданскую войну и породило выражение «шаляпинские права: у кого бас здоровше, тот и прав». А коль громкие голоса оказывались не у тех, вступал в силу еще один спартанский закон: «если народ проголосовал неправильно, цари и геронты имеют право распустить народное собрание». Кто решал, что правильно, а что нет – понятно. Вот такая демократия.

Традиционным образцом демократии долгое время считалась Римская республика. По нашим понятиям, в ней тоже не все просто. Тамошний парламент – сенат – учреждение не выборное, а наследственное. Выборные лица, обладающие всей полнотой власти, назывались консулами, что знаменитый историк Моммзен переводит так знакомым нам словом «товарищ». Товарищи консулы получали свои полномочия всего на год, будучи абсолютно равными, что, в принципе, таило опасность: а что делать, если один консул прикажет одно, а другой – другое? Выходили из этой трудности по-разному; например, командовали войском по очереди: день – один консул, день – другой. В результате при Каннах демагог товарищ Теренций Варрон дождался своего дня и двинул армию на поле боя, на котором она практически вся и полегла, включая его коллегу Луция Эмилия Павла, категорически не желавшего сражения в этих условиях. Сам Теренций, что интересно, уцелел. В отличие от его избирателей.

Выборы – это еще и ответственность. Интересно, что римляне додумались не только до разделения властей (впрочем, и в законах Солона уже было нечто подобное), но и в трудных для Рима ситуациях до выбора не двух консулов, а одного диктатора с властью, близкой к абсолютной, но только на полгода. А потом, будь добр, сдай полномочия и отчитайся. Фабий Максим истощил силы Ганнибала крайне непопулярной в массах войной на изнурение, потому что имел диктаторские полномочия. А лишился он их как раз перед Каннами.

Что же выходит, от выборов вред один? Нет – просто ответственности больше. И в итоге Рим выбрал себе руководителей, которые сломили Ганнибала, поскольку республика была еще крепка. Авторитарный режим подтачивает произвол, а выборный – коррупция. Но во втором случае больше возможностей корректировать ситуацию. Зато как обидно, что в своих бедах, в принципе, некого винить, кроме себя! Ужасное чувство, и такое знакомое…

Кстати, Марк Твен говорил по этому поводу, что монархия была бы наилучшей из возможных форм правления – но при двух маленьких условиях. Чтоб монарх был наилучшим человеком в мире, и чтоб при этом еще жил вечно. Но поскольку ни то, ни другое нереально, монархия слишком часто оказывается не лучшей формой правления, а как раз наоборот.

Еще одна вещь, неотъемлемо связанная с выборами, – это партии. Они появились в античные времена и сохранились даже при империи, когда о настоящих выборах не было и речи, под своеобразной маскировкой. Сторонники определенных идей демонстрировали свое единство на ипподроме, болея за определенные цвета одежды колесничих. «Зеленые» боролись с «синими», император поддерживал то тех, то других, организации болельщиков возглавляли восстания… Все равно как если бы у нас болельщики «Черноморца» выступали за свободную торговлю, сторонники «Карпат» клеймили торсиду донецкого «Шахтера» за недостаточный патриотизм, а в газетах бы обсуждали, поддержит ли президента на выборах киевское «Динамо» и выполнит ли он данное болельщикам «Днепра» обещание провести через Верховную Раду закон «три корнера – пеналь». Невозможно? А то, что есть, казалось вам возможным лет, скажем, двадцать назад?