Марта Кетро - Как правильно ошибаться. Большая книга мануалов

Давно хочу написать один текст, но к нескольким ключевым конструкциям всё добавляются какие-то детали, и он меняется и прорастает цветами, как мёртвая собака, я уже почти не узнаю скелетик этой несчастной Найды или как её звали, чёрную, с рыжими подпалинами, она мне никогда не нравилась живой, но как идея сухих белых косточек в цветах – очень.

Тот, кто процарапался через первую фразу, заслуживает бонуса в виде самой обыкновенной «гендерной» истории, далее она последует, а на проросшие цветочки вы не обращайте внимания, это от тоски.

Мои девочки со мной давно и помнят ещё времена, когда я умела влюбляться, и тот единственный случай, когда этот навык не довёл меня до добра, я впервые в жизни была отвергнута, сидела и плакала, а они стояли надо мной и не знали, что делать. Почему, почему, спрашивала я, – я и правда не знала и до сих пор не знаю почему. Понятного ответа не было ни у кого, и в конце концов одна из них набралась духу и совершила самый героический дружеский поступок, который можно вообразить. Она сказала:

– Он просто струсил. Испугался…

Поймите правильно. Мы ведь и тогда уже были довольно взрослые и знали цену пошлости. Эта фраза – самая позорная бабская пошлость, хуже, чем «все мужики – козлы», и чтобы умная женщина согласилась такое выговорить, нужно серьёзное усилие. Но, как и положено опасным заклинаниям и гадким настоям, она помогает, и я часто-часто закивала, вытерла слёзы, высморкалась в подол, а ободрённые девочки добавили:

– …что-то менять…

– …серьёзных отношений…

– …любви.

– Ну и дурак. Ему же хуже, – заключила я, и с этим «емужехуже» как-то выкарабкалась.

Это был цветочек, предваряющий дальнейшее повествование с тем, чтобы вы не забывали: когда умная взрослая женщина говорит и делает какие-то чудовищные пошлости, есть вероятность, что она в отчаянии.

А собственно, речь о том, что я иногда забавляюсь, отслеживая задним числом несчастливые любовные истории в Живом Журнале. Допустим, узнаю, что незнакомые мне А и Б некоторое время посидели на трубе, да не удержались. У них уже всё, выпал снег, выпал сыр, с ним была плутовка, она вроде тоже кого-то завела, а я возвращаюсь в то лето, когда он только начал оставлять ей комментарии. Со стороны посмотреть, шутил как дурак, но ей нравилось. Она ему тоже что-то щебетала, переписывались вполне открыто, рискованно флиртовали – почему бы и нет, между ними не происходит ничего такого, что необходимо прятать. Потом впервые встретились вдвоём, не в компании, поужинали, я не знаю, и он вдруг начал выкладывать в дневнике смутные романтические пассажи, о чём – не понять, но какая-то «она» в алом платье, какая-то узкая рука, завитая прядь, тени на стенах и прочее, отчего у френдов волосы дыбом. Девочки, впрочем, в восхищении – «ты такой нежный», «ты изменился», а она-то знает и рисует смайлик, который выразителен, как поставленная набок Джоконда, столько в нём спокойствия и лукавства.

А когда она выкладывает «смутные романтические пассажи», он ничего не отвечает, а просто шлёт эсэмэску: «Давай встретимся». И они встречаются.

Потом некоторое время оба ничего не пишут.

Вот, а однажды он возвращается и совершенно спокойно продолжает про свой чёртов футбол и машины.

А у неё становится интересно. У неё нет ни футбола, ни машины, зато есть косметолог, шопинг и эта, господи прости, сальса, или что вы там все пляшете от горя – танго, фламенко или танец живота. Она отвыкает кружить на мысочках, учится ставить ногу на полную ступню, атакующе двигать бёдрами и правильно дышать. Она всё время напоминает, как насыщена её жизнь, как культурен досуг, как прекрасен секс и как ей хо-ро-шо.

(Он, я подозреваю, читает и думает «рад за тебя».)

В этот период иногда происходит странное: посреди изящных постов о природе, музыке и книгах женщина вдруг начинает выкрикивать непристойности, старательно называя гениталии их площадными наименованиями. «Х… п…, е…», пишет она буквально через запятую, потом успокаивается – и снова о театре и поэзии. Тут и сообщение – я сексуальна, у меня есть секс, – и призыв. Окружающим не стоит реагировать, это можно только извинить.

(Не знаю, что он думает, может, всё ещё рад за неё.)

Потом она срывается, плачет прямо на клавиатуру, пишет сначала непонятно-грустное, а потом просто – «мне плохо, мне плохо». Получает десятки поглаживаний от друзей, а от него ничего. Прячет под замок, оправдывается, «всё хорошо». Удаляет блог, возвращается.