Марта Кетро - Как правильно ошибаться. Большая книга мануалов

Посмотрите на эти три П в заголовке – ну разве они вас никогда не интересовали? Я-то прежде считала (да и сейчас так думаю), что если двадцатилетний человек весит сорок кг, а сиськи у него третьего размера, то ни о чём таком беспокоиться не нужно – он и без того воплощает замысел, который боженька вдул в него при рождении. Но ближе к тридцати годам и пятидесяти килограммам появляется лёгкое беспокойство. О, прекрасно помню это ощущение.

Вроде твёрдо усвоила, что «украшать мир собою» и «превращать жизнь в искусство» – вполне достойные и социально значимые занятия; что «создавать атмосферу» – целая наука, а «состояние» – то, над чем следует работать с применением арсенала химических средств. Я знала, что настоящий художник не моет посуды, зато шагу не шагнёт попусту, и там, где он ступает, даже грязь на линолеуме складывается в кельтские узоры.

И всякое занятие перед лицом Господа равноценно – сваи ты заколачиваешь или яичную скорлупу раскрашиваешь перед тем, как выкинуть, – лишь бы делалось оно с любовью, удовольствием и полным погружением. Конечно, получить кайф от росписи яиц проще, чем от работы на стройке, особенно если сначала дунуть, да ещё и яйца растут на ком-то симпатичном. Правда, за это не платят. Но мы же перед лицом Господа, какие бабки?! не позорьтесь!

В кругу моих друзей с прозрачными глазами особенно ценилось умение «втыкать». Воткнул на три часа – феньку сплёл, воткнул на вечер – сортир драконами изрисовал. А вот если воткнул на пару суток, то лучше потом под капельницу. И если за эти два дня не успел до конца оклеить комнату конфетти (ещё полторы стены остались), то можно не заканчивать – неинтересно, «состояние ушло».

Мудрые существа моей юности, живущие не первую жизнь, были напрочь лишены честолюбия. Понятно, что вокруг ходят люди с закрытыми глазами, ни черта не видят и не понимают, поэтому впарить им какой-нибудь пустяк изредка получается, а вот обрести успех в их вульгарном понимании – невозможно, да и стыдно. Правда, известны отдельные персонажи, которые а) делают, что хотят; б) не напрягаются; в) получают за это кучу денег. Но чего-то их на наших тусовках давно не видно.

Точно могу сказать, когда почувствовала первый укол тревоги. Я сидела на низком диванчике, и кто-то принёс ящик, в котором лежал клубок плёнки – две или три древние бобины «Ну, погоди!» размотались, их собирались выбросить.

– Щас, – сказала я, – не так быстро.

Не помню, сколько там было метров, но за несколько часов я их распутала и смотала, как положено.

А уж потом выбросила – у нас и кинопроектора-то не было.

И тогда впервые подумала, глядя на аккуратные коробочки: несколько часов моей единственной жизни.

Потом однажды зачем-то полезла в шкаф для рукоделия и зависла. Там, оказывается, накопилось множество незаконченных работ: вышивки, куклы, поделки какие-то, рисунки.

И опять щёлкнуло: несколько бесплодных часов моей жизни.

Законченное тоже существовало, но, как правило, хранилось в самых тёмных углах, потому что было уродливо до невозможности. Я, видите ли, мало что умела, но жила тайной мечтой, близкой почти всем моим знакомым, – «проснуться гением». Кто-нибудь спрашивает: умеешь играть на трубе? А ты ему: не знаю, пока не пробовала. У многих была надежда на какой-то тайный дар, умение, в котором мы гениальны, надо только его угадать. Может, я художник? Или музыкант? Или – проще – цветовод великий? Вот сейчас посажу чего-нибудь, а оно как попрёт! Ну, мало ли, каким талантом меня боженька одарил.

Выявить дар мешало не что-нибудь, а слабая материальная база. Ясное дело, что понятную картину тремя красками не нарисуешь, отличную фотографию чем попало не снимешь, а на паршивой скрипке как следует не сыграть. И потому обнаружение в себе гения всегда начиналось с расходов: приобреталась куча материала, инструментов, техники – чего жалеть, это же всё окупится с продажи первой же нетленки.

Если вдруг (случайно!) талант не просыпался в течение недели, затея отбрасывалась – надо же следовать божьему замыслу, а не насиловать себя. Иногда, впрочем, получалось подержаться месяц-другой, но потом либо расходы на воплощение замыслов недопустимо возрастали; либо на профессиональном рынке обнаруживались конкуренты – гораздо менее интересные конечно же, но неизмеримо более опытные; ну или наступало лето, когда напрягаться сам бог не велел…

Но горы неиспользованных вещей напоминали: это деньги, потраченные зря.