Андрей Щербаков - Уральский вариант

Петька тягостно вздохнул, Василий Иванович взмахнул кнутом, и кобыла медленно стала разгоняться по пыльной дороге.

Чапаевская дивизия держала курс на запад.

Очередной инцидент, связанный с похищением пищи, произошел у Фурманова уже на своей территории. Василий Иванович, зазевавшись над вожжами, не заметил, как равнодушная кобыла съехала в поле и вброд перешла пограничную речку.

Рано утром Фурманов, почувствовав неумолимое желание чего-нибудь сожрать, сполз с телеги и направился в ближайший населенный пункт, где из печных труб уже поднимался дымок, и заспанные крестьянки тащили таких же сонных коров на утреннее доение.

"А не плохо бы попробовать молока", подумал Фурманов, подтягивая штаны.

Он напился из лужи, обошел одну из избушек через огород и увидел то, что и желал увидеть свободную корову с уже подставленным под вымя ведром.

Политрук огляделся - никого. Он осторожно подобрался к корове сзади, сорвал пук крапивы и вскоре оказался около заветного ведра. Он заглянул внутрь - пусто.

"Не надоили еще, лежебоки".

Корова оглянулась и, медленно пережевывая жвачку, оценила боевого красноармейца равнодушным взглядом затуманенных глаз.

Фурманов похолодел.

"Вот ведь как врежет копытом, а ?", подумал он с опаской, отступая на шаг назад.

Он неловко уронил ведро, оно загремело, и это заставило встрепенуться хозяйку коровы.

-- Красные ! - завизжала она, увидев в своем огороде и около своей коровы боевого красноармейца.

Взвыла собака, заменив сирену. Дмитрий Андреич, схватив зачем-то ведро, помчался огородами в ту сторону, где на горизонте исчезала чапаевская телега.

-- Ведро отдай, сукин кот ! - хозяйка коровы и соответственного ведра не отставала и угрожающе помахивала кривым топором.

Фурманов, бросив злосчастное ведро, попытался сделать крутой вираж и оказался в канаве.

Крестьянка победоносно подобрала ведро, в знак презрения швырнула в боевого красноармейца комком глины и удалилась.

-- Проклятые буржуазные пережитки, захныкал Фурманов, пытаясь выбраться из канавы. Телега с Василием Ивановичем уже совсем скрылась за горизонтом.

Пришлось удовольствоваться похищением почти ничейного подсолнуха у дороги и ретированием.

-- Дмитрий Андреич ! - восхищенно сказал Чапаев, увидев оттопыренную гимнастерку политрука. Никак, с обедом пожаловали ?

-- Да какой там обед, - уклончиво сказал политрук, доставая из-за пазухи подсолнух поменьше.

-- И на том спасибо, - сказал Чапаев, запуская руку за экземпляром побольше. - А скажи-ка, Дмитрий Андреич, ведь мы ж так могем и до немецкой границы, понимаш, дотянуть ?

-- Можем, - поразмыслив, сказал политрук. Но долго. Вот ежели, например, на поезде...

Он посмотрел вдаль, и в глазах его стали медленно разгораться задорные искорки.

-- Где ж ты поезд возьмешь... - протянул Василий Иванович, который в жизни паровоз не видел ни разу.

-- Да вон он, - сказал Фурманов, показывая куда-то вдаль.

Все пригляделись. Петька присвистнул - на горизонте пыхтел совсем крошечный паровоз.

Василий Иванович не вытерпел:

-- В атаку !

Не нужно и говорить, что перепуганные машинисты сдались без какого бы то ни было сопротивления.

Анка, Фурманов и все остальные были отправлены в единственный прицепленный к паровозу почтовый вагон, где и занялись чтением шедевров эпистолярного жанра, как то:

"Дорогой Шура,

вышли нам с Нинкой два мешка галош помягше"

Петька и Василий Иванович отправились в машинное отделение, где Петька моментально отломал от приборной доски регулятор давления в котле.

-- Ну урод! - сказал Василий Иванович. - Она ж теперича не поедет...

-- Поедет, - сказал Петька уверенно.

-- Поедет, - сказал сзади Фурманов насмешливо. - Но не остановится... Так что тушите свет, товарищ Петька!

-- А ты не шибко радовайся, - сказал Василий Иванович. - Ты вместе с нами в такое же дерьмо влип, так что можешь кончать радоваться...

-- А я спрыгну!

-- Не спрыгнешь!

-- Спрыгну!

-- Хрен!

-- Да!

-- Нет!

-- Ей-Богу!

-- Бога нет!

-- Я!

-- Ты!

-- Щас!

-- Побоисьси!

Фурманов покраснел, как помидор и от бессильной злобы прикусил себе язык.

Прыгать на ходу действительно не было никакого желания.

Василий Иванович показал ему язык и погладил по голове совсем поникшего Петьку.

-- Не боись, Петенька, - сказал он, - Паровоз - ему супротив лошади даже помочиться слабо, так что скоро он совсем устанет, и хрен куда поедет... Это ж надо, такую уйму вагонов тащить... Почти что больше трех!