Ирина Сергиевская: Великий закон доктора Строптизиуса

Герр поцеловал меня в лоб и громко провозгласил:

- Природа и Натура, мой мальчик! Только Природа и Натура!

С позволения герра Помпона я уединился в своем уголке и с упоением предался литературному труду. Свято выполняя завет герра быть близким Природе и Натуре, начинаю свой правдивый рассказ с описанием Учителя.

ГЕРР ПОМПОН ОКАФУС СТРОПТИЗИУС

Благоговейная слеза увлажнила мои щеки, когда я вывел на сем листе робкой рукой ученика имя Наставника. Перед ним в свое время преклонился весь ученый мир, и до сих пор Герр недосягаем в своем величии. Вряд ли найдется ученый, сделавший для науки больше, чем великий Герр, открывший закон Строптизиуса. Интригует то, что ни я, ни другие члены нашей дружной компании, не знаем сути благодетельного открытия, что, конечно, не мешает нам дружно рукоплескать Корифею Науки всякий раз, как мы его видим.

О, благодарю тебя, Провидение, за счастье иметь такого поводыря в жизни и в науке! Ведь до встречи с ним чего я только не натерпелся! Как только ни била меня судьба! Я, нищий сирота Михель, спал на собачьей подстилке, работал, не разгибая спины, получая в награду только колотушки и брань. Но миг - и все переменилось! Некто господин бургомистр, мой первый покровитель, вырвал меня из этого ада и властной рукой швырнул к ногам ученейшего из мужей, своего друга и вернейшего слуги, герра Строптизиуса.

Отягченная печальными воспоминаниями старость препятствует Герру в свершении новых открытий, как то: философский камень, эликсир вечной молодости, секрет превращения железа в золото.

Герр Доктор необыкновенно гибок и почти по-девичьи тонок в талии. Гибкость и стройность сии приобретались им за долгие годы тяжкой царской службы в дикой Московии и державном Санкт-Питербурхе.

Герр любит сидеть в портшезе, увитом искусственным плющом, и предаваться воспоминаниям. Его покой охраняют верные мавры Proshcka and A1ntoshcka. В свое время (не могу не преклониться перед мудрой предусмотрительностью Герра!) он приказал отрезать им языки, дабы смерды не могли разгласить Великий Закон Строптизиуса, открытие коего происходило на их глазах.

Вообще, некая властность всегда была в характере моего великого Учителя. Он не терпит противодействия себе.

- Пусть трепещут мои враги! Я обращу их в мух! - частенько говаривает Корифей Всех Наук и вперяет свой гордый орлиный взор в бесконечные ряды стеклянных разноцветных пробирок, залитых воском.

В прозрачных темницах томятся, дохнут и высыхают бесчисленные наши недруги: курфюрст Баварский, архиепископ Кентерберийский, барон Ротшильд, герцог Веллингтон, державный герр Питер со своей развеселой дщерью Лисавет, министр Столыпин со своей Реформой (Реформа, как таковая, всегда претила Герру).

Но вперед, мой друг Михель! Я чувствую, как перо твое крепнет и мужает!

ОПИСАНИЕ ЛУЧШЕГО МОЕГО ПОКРОВИТЕЛЯ КНЯЗЯ ВОЛЬДЕМАРА ПРОХЛАДНОГО

Я не знаю человека, который превосходил бы веселостью нрава, шутливостью и изысканной простотой помыслов блестящего Вольдемара Прохладного, галантного героя Санкт-Питербурхских балов и доблестного рубаку на полях сражений. За свою яркую жизнь он имел пятьдесят три дуэли, из коих пятьдесят кончились весьма плачевно для недругов князя. Считаю своим долгом упомянуть об исторической дуэли сего доблестного мужа с графом Василием Оскромным. Оскромный был уничтожен достойным князем метким выстрелом из-за угла в спину.

Мой нежный возраст и природное уважение к женскому полу не позволяют мне упомянуть о других победах князя, на совсем иных полях сражений. Но если вы представите гибкую, стройную фигуру князя в красном мундире с прекрасными пуговицами, в лаковых сапогах с острыми носами и звонкими шпорами, то вы поймете причину женской слабости.

- За нами, Прохладными, всегда неслась Победа! - часто говаривает мой покровитель, усмехаясь в свои пышные усы.

ОПИСАНИЕ МОЕГО ВТОРОГО ПОКРОВИТЕЛЯ СЕМЕНА СЕМЕНОВА

Сей муж весьма и весьма немногословен, что изобличает в нем натуру пылкую, страстную и склонную к глубоким привязанностям, ум почти государственный. Я бы пожелал ему лишь заимствовать некоторую толику игривости князя Вольдемара и велеречивости герра Доктора.

Если вы нарисуете в своем воображении гибкую фигурку в длинном, до пят, гороховом пальто, маленькие, как бы веревочные усики, лукавый взор, средне оттопыренные уши, то перед вами, как живой, предстанет Семен Семенов.

- Ох, Михель, дурья башка, не знаешь ты, как тяжела царская служба! частенько вспоминает он. - Не смыкая глаз! Не щадя ног! За веру - царя отечество!