Виктор Шнейдер - Ближнего твоего

- Нет, ну царем-то он должен быть, - пробормотал Шимон. Убежденный тон гостя действовал на него сейчас сильнее, чем все писание. - Ты хотя бы потомок царя Давида?

- Да, - ответил Бар-Йосеф, пожалуй, слишком громко и уверенно. Конечно, он не врал. У Давида было потомство от семи жен, у одного только его сына Соломона - от тысячи. Разве за всеми уследишь? И разве главное - доказательства? Разве главное - плотское родство? Пускай не было царской крови в плотнике Йосефе, неотесанном грубом мужлане, но добряке, пускай не блещет аристократизмом провонявшая рыбой визгливая толстуха Мириам, Йошуа, их первенец, чувствует свое родство с великим псалмопевцем. Может быть, и не кровное - от этого оно только выше. Но стоит ли объяснять это другим? Не всегда надо говорить людям то, что ты понял, надо говорить из этого то, что могут понять они. Так сказал Бар-Йосефу когда-то ессей Егуда и, пожалуй, был прав. Если Йошуа, пасынок плотника и незнамо чей сын, верит в свое происхождение от Давида, значит, так оно и есть. И Бар-Йосеф повторил еще раз:

- Да, точно тебе говорю.

- А... Хм... А не боишься, что камнями побьют? - не нашел ничего лучшего Шимон, как повторить свой вопрос, заданный вчера Боруху.

- Не боюсь, не побьют. Я уже объяснял, почему.

- Ах, ну да, ну да. Тем более: "Да не преткнешься о камень (и именно о камень) ногою своей." Постой-ка, постой! "Ангелам своим заповедает о тебе, и на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень..." Так?

- Все так, кажется.

- И это все о тебе?

- И это все обо мне.

- Реб Йошуа Бар-Йосеф, спрыгни-ка с крыши. Тебе же не страшно: тебя ангелы понесут. Спрыгнешь?

- Конечно, нет. (Щурится-то как, щурится! Вылитый Сатаняра!) Требовать от Бога чуда - по меньшей мере, наглость. Это ведь я ему служу, а не он мне. Вот если бы мне пришлось прыгать с этой самой крыши или меня бы с нее столкнули, тогда, точно говорю, Господь как-нибудь выкрутился бы. (Чему и нас учит. Этого, однако, вслух произносить не стоит.)

- Ангела бы прислал?

- Скорее воз с сеном.

- Хм... Ну, а как с царством-то будем? Я боюсь, ни Ироды, ни всеблагой император Тиберий такому конкуренту не обрадуются.

- Посмотрим. Мое время еще не пришло.

- И знамений, хоть каких-нибудь, значит, явить пока тоже не можешь? Так с чего ты сам взял, что ты мессия? Кто тебе это сказал-то? Самому "открылось"?

Пожалуй, в его словах тоже была доля истины. Сказано: "не искушай", но сказано и "без нужды". И Бар-Йосеф решился все-таки на эксперимент. Вместо ответа он пропел сокровенное имя Бога, которое слышал только дважды, когда был в Иерусалимском храме с родителями в День Очищения, и первосвященник произносил то его имя, которое больше никем, нигде и никогда произноситься не должно... И молния в тот же миг не испепелила Йошуа, к собственному его удивлению.

Глава 9

Земля недвижна - неба своды,

Творец, поддержаны тобой,

Да не падут на сушь и воды

И не подавят нас собой.

(Плохая физика; но зато какая смелая поэзия!)

И стихи, и примечание А.С.Пушкина

К своему удивлению, Саня не нашел в институтском вычцентре ни Жоры, ни Барковского. Только Сид сидел за дисплеем и разглядывал на экране с постным видом какую-то порнографию. Он охотно согласился пойти в пивную, но, прежде чем уйти, распечатал на компьютере Жоржа подробную инструкцию, где их искать. Саня не слишком привычными к клавиатуре пальцами занес это послание в память программы, над которой сейчас работал Жорж, и гордо изрек:

- Он заметит нашу записку сразу же, как только придет и засядет за работу.

- По-моему, - Сид озадаченно потер подбородок, - он долго нас не догонит.

- Почему?

- Программу стертую восстанавливать будет.

- Вот ему плохо-то, - произнесли друзья хором и вышли с вычцентра.

И вот они сидели втроем - Саня, Сид и Олег Кошерский вокруг труднообозримого обилия пивных кружек, постепенно уничтожали их содержимое и трепались.

- Страшная штука, - Сид поднес кружку к глазам и посмотрел сквозь нее на Олега, - Однажды этот, - он чокнулся с Фришбергом и отхлебнул, - за кружку пива подстроил мне вылет из института, исключение из федерации у-шу и уже не помню, что еще.

- Помнишь-помнишь, - отозвался Саня, но тут же любезно добавил: - Твой ответный ход - это тоже была красивая игра, достойная описания. Кошерский, ты чувствуешь, какие сюжеты ты упускаешь? А? Увы, Олег Михайлович предпочитает нашим светлым образам, Сид, этого лже-мессию, опошлителя иудаизма...

Олег уже раскаивался, что сказал. Он признался, что пишет о Христе, в надежде, что, может быть, у одного из этих двоих есть знакомый богослов или, еше лучше, историк-специалист по тем временам, у которого Кошерский мог бы проконсультироваться. Таких знакомых у этих технарей не нашлось, зато насмешку Олег выслушал уже не одну. Вообще, зря он с ними пошел. И Юлька, кажется, обиделась, когда он позвонил и сказал, что придет часа на два позже.