Ян Маккей - Черчилль шутит. Лучший юморист британской политики

Война монгольских орд против либеральной цивилизации (1947).

Высоты величия не были достигнуты внезапным полетом. Пока их компаньоны спали, великие мужи упорно взбирались по ночным скалам.

Я нахожу, что ожидание куда утомительней, чем действие.

Сегодня мне 25. Ужасно думать, как мало времени мне осталось.

Будь проклято безжалостное время! Будь проклята наша смертность! Как жестоко короток наш час (1906.)

1945 г., в возрасте 71 года; потерпев поражение на выборах в 1945 году, Черчилль вернется на пост премьер-министра в 1951-м.

Я вижу, партийные боссы раздают инструкции, что никто старше семидесяти не должен участвовать в выборах. Я естественно хочу знать, относится ли это ко мне.

Я мог бы пойти в церковь и возглашать проповеди в духе дерзновенного противостояния современности. Я мог бы пойти в город и сделать состояние. Я мог бы даже пойти в адвокаты, и кого-то могли бы повесить после моей защиты.

Черчилль был болен пневмонией после Тегеранской конференции, 1943:

Можете взять кровь у меня из пальца, из мочки уха, и, разумеется, у меня есть почти бесконечный простор задницы.

Пули для философа, дорогая мама, не стоят внимания. К тому же я столь высокого о себе мнения, что не верю, что боги могли бы сотворить столь могучее существо, как я, для столь прозаичного конца (1897).

Когда я был молод, меня обвиняли в непостоянстве взглядов и склонности меняться. Теперь меня бранят за упорство в тех взглядах, которые я имел в юности, и даже за повторение речей, которые я произнес задолго до того, как большинство из вас родились.

Я не уподоблюсь тому святому, который отказался поступить правильно из-за того, что к этому его подталкивал дьявол.

Я всегда извлекал пользу из критики в мой адрес и никогда не имел в критике недостатка.

Шелковое белье чрезвычайно важно для моего самочувствия. У меня очень хрупкий и чувствительный эпидермис. Взгляните на текстуру моего эпидермиса – нет ни пятнышка, за исключением того места, где я пожертвовал полоску кожи для моего раненого товарища во время суданской кампании.

Я нисколько не возражаю, чтоб меня называли гусем. Ко мне обращали и куда худшие слова.

Смерть приходит рано ко многим из тех, чей дух так изувечен, что лишь в бою они находят отдых, удовлетворение только в опасности и мир только в хаосе.

В моей стране политики гордятся тем, что они слуги государства; им было бы стыдно быть его господами.

Все говорили, что я был наихудшим канцлером казначейства за все времена. И теперь я с ними согласен. Так что мир теперь единодушен.

Мистер Ганди собирается приехать в Лондон, как только его уговорят, и здесь, в центре империи, обсуждать с нашими министрами лучшие способы расколоть ее.

Я придерживаюсь правила, насколько это мне удается, не говорить тех вещей, которые могут быть еще неизвестны военным штабам других государств.

Адресовано сыну:

Рандольф, не перебивай меня, когда я тебя перебиваю!

Просить меня удержаться от произнесения речи – как просить многоножку пройти по земле, не касаясь ее ножками.

Я ухожу, лишь когда паб закрывается.

Я предпочитаю следовать сердцу, а не расчетам о настроениях общества.

Поразительно, что в свои старые годы я получаю столько научных степеней, тогда как в юности я провалил столько экзаменов.

Кто-то может сделать вывод, что лучший способ получить как можно больше степеней – это провалить как можно больше экзаменов.

Такой вывод, леди и джентльмены, не соответствовал бы той академической атмосфере, принадлежностью к которой я теперь так горжусь, и поэтому я поспешу вывести из моего опыта другую мораль, с которой, думаю, вы все согласитесь.

А именно, что мальчики и девочки не должны унывать из-за отсутствия успехов в юности…

В ожидании европейской войны, 1914:

Все идет к катастрофе и коллапсу. Я заинтригован, возбужден и счастлив. Разве не ужасно быть так устроенным?

Я не державный муж. Нельзя сделаться державным мужем раньше, чем умрешь, а я еще не умер.