Дмитрий Скирюк - Старков

сверкали молнии, в ушах звучал отвратительный визг. Одежда

его дымилась. С немалым ужасом Старков понял, что его несет

по зеркалам множества параллельных Вселенных. Со свистом про

летая от стекла к стеклу, Старков успевал разглядеть картины

разных миров.

Он видел развалины города с блестящим памятником в цент

тре. Памятник размахивал руками и кричал.

Он видел бои на улицах восточного города и храмы, где

люди поклонялись странному, худому и лысому божеству с рогом

во лбу, огромными ушами и слоновьим хоботом.

Он летел над степью, где табун худых, растрепанных кен

тавров танцевал сиртаки.

Он пролетел над грядой высоких гор, где каменотесы высе

кали что-то огромными буквами. Буквы складывались в слова, и

Старков успел прочитать странное четверостишие:

Раз сказал Хокусай Хокусаю

"Я тебя, Хокусай, покусаю!"

И ответил ему Хокусай:

"Покусай, Хокусай, покусай!"

Он видел унылого человека в драных джинсах, который сто

ял на вершине огромной горы и играл на контрабасе.

Перед ним промелькнуло видение концертного зала, где хор

близнецов, очень похожих на него самого, пел "Среди долины

ровныя".

Он пересекал океан, обгоняя танкер, за которым тянулся

по воде широкий розовый шлейф.

Он облетел вокруг памятника Скирюку и Михалычу, где была

надпись: ????????????????????????????

? ДОРОГИМ ГЕНИЯМ ?

? ОТ БЛАГОДАРНЫХ ПОТОМКОВ?

????????????????????????????

Он пронесся мимо окна квартиры, где люди в длиннополых

плащах отплясывали краковяк под аккордеон.

Его пытались схватить огромные тощие ладони гигантского

существа, голова которого скрывалась в облаках.

Он пересек роскошную залу, сбив по пути какую-то пожилую

даму с двумя детьми на руках, и краем глаза заметил, как один

ребенок с ревом катится вниз по мраморной лестнице.

Он видел две статуи - толстую и тонкую - которые сидели

на палубе маленького пароходика, пили портвейн и пели грузин

ские песни.

Он летел над лесом. Было темно и тихо, и лишь кто-то не

видимый пел в ночи:

О розовый портвейн!

Мне видятся Ганг и Рейн,

И две обезьяны

С жирафами пьяными

Мчатся купаться в бассейн!

После чего послышался треск и предсмертный вопль лисицы.

Он летел...

Летел...

"Армагеддон Ахтыгата"

Старкову казалось, что прошла вечность, прежде чем он

вывалился из рамы разбитого зеркала в своем замке. Слышался

шум битвы, как вдруг затрубила труба. Голос ее нарастал и ши

рился, пока, наконец, не поглотил все остальные звуки. Стар

ков бросился к окну и остолбенел.

В небе разлилось ослепительное сияние. Трубы смолкли, и

послышалось ангельское пение, после чего скрипучий голос уг

рюмо проворчал:

-Как вы мне все надоели! Учил вас учил, ублюдки, да все

без толку! Библию дал, понимаешь... Охо-хо... Ну ладно, нач

нем, пожалуй...

С неба спустились архангелы и водрузили посреди поля

битвы престол, на который воссел благообразного вида старец с

нимбом на голове.

Все притихли, только у пьедестала дрались Скирюк и Миха

лыч.

"Оппаньки! - подумал Старков.-Бог! Это что ж теперь бу

дет?!"

Архангел Гавриил шагнул вперед, откашлялся и раскрыл ог

ромную книгу.

-Объявляю Страшный Суд открытым! - провозгласил он, и,

заглянув в книгу, вызвал самого первого:

-Адам!

Облака слабости окутали Старкова и он упал без чувств.

"Трое из Ахтыгата"

В аду было, в общем-то, неплохо. Правда, жарковато, но

зато не надо было заботиться о теплой одежде.

-Дык это еще ничего,- приговаривал Старков, разливая

контрабандный портвейн.-Вот у мусульман, между прочим, ад ле

дяной... Ну, будем здоровы!

В котле булькала вода. Старков наполнял стакан Скирюка,в

то время, как Михалыч придирчиво разглядывал свой портвейн на

свет.

Приковылял, опираясь на кочергу, старый хромой черт.

-Опять пьянствуете, так вас разэтак! - проворчал он,-Вот

я начальству доложу - тогда попляшете!

-Доложи, доложи! - ехидно сказал Старков,- а мы тоже все

скажем. И что дрова у тебя сырые, и что котел у нас сто лет

не чистили...

Михалыч высунул язык и сказал "Бе-бе-бе", после чего

Скирюк треснул его по голове.

-Прекрати дурачиться! - сердито сказал он.

-Но ты же и сам любишь дурачиться...- пролепетал винова

то Михалыч.

-Люблю,- буркнул тот,- но не в такой же обстановке!

Так они и сидели втроем в одном котле, распивая розовый

портвейн, который незаконно доставлял им по старой дружбе