Михаил Жванецкий - Я вчера видел раков

Огромная, от плюс пятьдесят до минус шестьдесят, страна. «Попробуй победить такую страну», – дохнул в ухо приятель, в восторге от скал. Конечно, Вовик, да я что-то не вижу желающих. Страна непобедима, потому что стирает разницу между мужчиной и женщиной, между мирной и военной жизнью. Для многих переход из очередей в окопы не крах мечты.

Приятель тут же согласился, как они все, и затаил что-то, как они все. Автор в панике, ему очень нравится, как он пишет, и, если это не прекратится, талантливый писатель и восторженный читатель соединятся и мы потерям выход.

Нет, нет, это все-таки длинно, невыстроенно, конец не от логики, а от усталости. Язык не русский, мысль не русская, автор старый. Все старо, истоптано и быво, быво, быво… хотя не так уж плохо. Особенно это местечко… Нет, это уже кайф, это уже вдохновение. Писателя понесло, разбегайся, открывай ворота. Дай взмыть!..

Пока переписывал эту канитель из одной тетрадки в другую, слетал на Камчатку-Петропавловск и рядом. Слетал не то слово, так же как и остальные. Девять часов встаешь, садишься, прислоняешься, ночь длится час, затем рассвет. Из облаков торчат какие-то фигуры, оказывается – сопки. Неделю перестраиваешься на восемь часов назад. Организм дуреет. Но страна – Африка. Старая школьная Африка. Голубой океан и снежные берега, сопки и вулканы. Дымятся. Солнце. Город бурлит. Все в рабочей одежде. Пиво в кофейниках. Рыбы – любой, крабов – любых. Милиционер сует икру. Соученики кормят рыбой, инженеры вялят кету. Конструктора задрал медведь. Малознакомый может одолжить пятьсот рублей. Рыбой пахнет все.

А пограничники! Да, стонут, ненависти в армии нет! Ненависть пропала. Солдат в майке потенциального противника. «На него гаркнешь – он в слезы. Разве это солдат, Михаил Михалыч, это брынза. А «Энтерпрайз», сука, дежурит неподалеку. Все можно солдату простить, но «Энтерпрайз», сука, ему не простит. А если ты песни поешь на языке потенциального противника, ты должен вручную гальюны убирать, пока в тебе ненависть не взыграет».

Сидишь в горячей реке на фоне снежного леса. Товарищи, хоть одно землетрясение для ощущения пребывания… И назавтра – ровно в двенадцать, с гулом, качком и тем животным страхом, что дает только землетрясение. Здорово! Сугробы выше головы. Бензин, джинсы, обувь, доски. Шлюпки в любом количестве на берегу. Океан где-то колошматит, кого-то раздевает и прибивает к берегу. Ходи, ищи свой размер. Никаких проблем с заправкой – ищи бочку, наливай.

Паспортизация коряков: «Когда родился?» – «А когда шторм был и вулкан сильно гремел». – «Ну, пиши: 16 января 1931 года. Хорошо?» – «Очень хорошо». – «А ты когда родился?» – «А когда медведь задрал врача с медсестрой и ярангу разбил». – «Ну, пиши: 26 марта 1948 года». – «Очень хорошо». – «А ты когда?» – «А когда японскую шхуну на берег выкинуло и сильный ветер – шторм был». – «Пиши: 27 апреля 1932 года». – «Очень хорошо, очень хорошо…» Через несколько лет: «Эй, послушай, это ты у нас паспортизацию проводил?» – «Я». – «Почему же мой сын три года на пенсии, а я только через шесть лет должен документы собирать?..»

Ходят чукчи за батарейками и винчестерами в Америку. Дикая пурга. Где Россия, где Америка? Пока чукчи осуществляют вековую мечту интеллигенции свободно ходить из страны в страну, мы возвращаемся, мы летим обратно, нагруженные крабами и летучими рыбами.

Вот мы и здесь. Так сузилось понятие страны, что здесь – это здесь, хоть на юге, хоть на севере. Вот и дома. Мы тут с одной крыской посмотрели друг другу в глаза. Я брился, а она была веселой и любопытной. Мы глянули друг другу в глаза и побежали в разные стороны. Хотя мы оба у себя дома. Да, это наш дом, что уж тут.

А есть еще музыка. И есть еще один очень умный писатель, Андрей Битов. И они должны звучать всегда. Главное в хорошем писателе – память. Первое – запомнить пейзаж, шторм, сумерки, запомнить очень подробно, широко и точно. Второе – подобрать к нему точные слова, к каждому оттенку, для этого их тоже надо помнить, мы в обычном языке их не употребляем. Надо помнить книги, стихи, цитаты, исторические справки. По справочнику их можно только уточнять, но вспомнить должен сам. Ты должен помнить людей, биографии, случаи и помнить массу слов, чтобы их точно подобрать друг к другу. Помнить, невзирая на женщин и выпивки, и жить очень интересно, чтоб очень интересно писать. А я перевожу ощущения в звуки, размышления в слова и отрываю слова от бумаги и разбрасываю их. Ни памяти, ни сюжета. Где действие – признак ремесла?